— Чего мне больше всех надо? По мне, так пропади они все пропадом!

Работы, предусмотренные договором, Людвиг закончил еще до Янова дня. Лег далеко заполночь и на следующее утро проснулся поздно. Разыскал хозяйку — та в огороде мотыжила бобы, — попросил у нее утюг, потому что выходной костюм, в котором он приехал сюда, измялся в чемодане.

Плотно пообедав в столовой, он явился к главному бухгалтеру хозяйства — сорокалетней, видной, но совершенно седой женщине. Идти к бухгалтерше можно было или с плиткой шоколада или с ромашкой — что-то принести полагалось обязательно. Следовало предоставить ей возможность воскликнуть с упреком и благожелательно, так, чтобы было слышно во всех углах большого, забитого столами помещения:

— Ну, зачем же!

Шоколад съедался всеми конторщицами сообща, а посетитель мог выжать и подпись, и печать, и перечисление — смотря, кому что надо.

Возможно, Людвиг Римша не знал про шоколад или не принес его из скупости, но так или иначе, а пришел он с пустыми руками.

— Я, — сказал он главному бухгалтеру, — сделал все предусмотренные договором работы.

Девчонки — счетоводы, зная, какая последует реакция, ухмылками и смешками вдохновляли седую даму и в ожидании змеиного шипения от любопытства вытягивали шеи.

— Мне об этом ничего не известно!

— Я принес вам акт, — спокойно сказал Людвиг — ему даже не приходило в голову, что он обидел кого-то. — Я только хотел попросить, чтобы мне скорее выплатили деньги, иначе придется напрасно потерять день, чтобы приехать сюда еще раз.

Девчонки прыснули со смеху и спрятали рожицы за грудами документов.

— Не мешайте мне работать!

— А как же деньги?

— Наглец! Вон!

— Я пришел сюда не для того, чтобы слушать ваши грубости.

— Прочь! — у главного бухгалтера от волнения задергалось лицо. — Деньги эти вы получите только в третьем квартале.

Бухгалтерша торжествовала. Так она и сделает, В третьем квартале. Пусть жалуется куда хочет, а добиться ничего не добьется. Она затянет оформление акта приемки, опротестует его, устроит проверку, а тут и третий квартал!

— Можете жаловаться! — слова ее прозвучали, как щелчок кнута.

Римша постоял немного, потом молча вышел. Девчонкам-счетоводам было жаль его — самую чуточку. Бухгалтерше, наверно, тоже, но она уже не могла отступиться, разве что этот Римша публично принес бы ей извинения.

Директор Стига был умный руководитель и потому не вмешивался в работу бухгалтерши: хозяйство, где директор грызется с главным бухгалтером, никогда не пойдет в гору. Поэтому седовласая дама была очень удивлена, когда через час ее вызвал Стига и приказал:

— Двадцать седьмого, когда кассир поедет за зарплатой, вы рассчитаетесь с Римшей.

Директор говорил подчеркнуто решительно, и седовласая дама сразу поняла, что все будет так, как он сказал. Поэтому она только побледнела и кивнула —

— Попытаюсь…

— Пожалуйста, сделайте!

Уж не родственник ли Стиге этот Римша? Но Стига никогда не жил в самой Риге, он жил в рижском районе возле какого-то озера,, неподалеку от городской черты. Может, в тех же Донях, что и Римша?

До сих пор бухгалтерша считала Стигу во всех смыслах честным человеком, но вдруг эта уверенность пошатнулась. Ей вспомнился один разговор, который она услыхала совсем нечаянно. Директор Стига хотел купить машину.