|
.. "и то, если будет протекция". Как-то недели за две до встречи с Кэй Ложье спросил у него с уверенностью человека, который принимает себя за самого Господа Бога: - Сколько времени ты сможешь продержаться, мой малыш? - Это зависит от того, что ты имеешь в виду. - Ежедневно идеально отутюженный костюм в "прессинге" <Гладильный пункт (англ.).> и безукоризненно чистое белье, достаточное количество денег на аперитивы и на такси... - Пожалуй, пять, от силы - шесть месяцев. Когда родился мой старший сын, я оформил страховку, по которой ему должны выплатить капитал по достижении восемнадцати лет, но я могу взять ее сейчас, потеряв немного... Ложье было плевать на его сына. - Ну хорошо, пусть будет пять-шесть месяцев. Живи где хочешь, в какой угодно трущобе, но обзаведись хотя бы телефоном. То же самое вроде бы говорил ему сегодня и Гурвич? Удивляет ли его такое совпадение? Ему надо было бы дождаться автобуса, что вполне было возможным в это время. Минутой больше, минутой меньше - это уже ничего не изменит, все равно будет волноваться Кэй. Кэй... Как по-разному звучит это слово сейчас и два-три часа тому назад, или еще раньше, утром, или в полдень, когда они обедали вдвоем, сидя друг против друга, и забавлялись, глядя на физиономию маленького еврея-портного, которому Кэй решила доставить, не говоря от кого, роскошного омара. Они были так счастливы! Имя Кэй, как его ни произноси, приносило ему столько успокоения. Он сказал свой адрес шоферу. Ему показалось, что небо стало совсем черным, угрожающе нависло над улицами. С хмурым видом он откинулся на сиденье. Он был сердит на Ложье и на человека, похожего на крысу, но не знал, стоит ли ему сердиться на Кэй. Вдруг, в тот самый момент, когда такси остановилось и он еще не успел принять должный вид, подготовить себя к встрече, чтобы вновь вступить в круг их любви, как он увидел ее. Она стояла с потерянным видом у края тротуара и, задыхаясь, выкрикивала: - Наконец-то, Франсуа! Иди скорее... Моя Мишель... Потом без всякого перехода заговорила от волнения по-немецки. Атмосфера в комнате была тяжелой, и всякий раз, как он выходил на улицу, Комбу казалось, что становилось все темнее, хотя освещение было таким же, как обычно. Он спускался и поднимался три раза. В третий раз вернулся около полуночи. С его пальто стекала вода. Лицо было холодным и влажным, потому что на улице вдруг хлынул проливной дождь. Разговор о телефоне, об этом злополучном телефоне, преследовал его сегодня весь день. Даже Кэй и та сказала в сердцах, ибо не могла в этих обстоятельствах владеть собой: - Как же так получилось, что у тебя нет телефона? Энрико собственной персоной заявился к вечеру и принес телеграмму. Еще одно совпадение, ибо он пришел примерно в то самое время, когда Комб входил в бар "Ритца", испытывая чувство вины. Если бы только он вернулся сразу же, как обещал... Он не ревновал на этот раз. А может быть, все же Кэй плакала у Энрико на плече и он рассыпался в утешениях? И другое совпадение. Накануне, когда они ходили за покупками по кварталу, Кэй вдруг сказала: - Надо было бы, вероятно, оставить мой новый адрес на почте. Я, конечно, не могу сказать, что у меня большая переписка, но понимаешь... Дело в том, что она все время пыталась не давать ему повода для малейшего укола ревности. |
