Люди белые идут за стога,

а выходят, будто тени темны.

На ковре пылает след сапога.

а на солнце – отпечаток луны.

Сон в Сан Хозе, почти – во Фриско

– Матушка, кто это?

– Это шумит береза.

К нам возвратились деревья сожженных гаремов,

они выходят на берег со дна океана,

несут тело султана.

– Никогда не слушай шепота спящих,

не проси пера у стрелы, просвистевшей мимо.

Сестра ветряной мельницы и соломы,

я тебе говорю.

– Матушка, что это?

– Это сжигают ведьму.

К нам возвратились кремень и стальное железо,

если бросить их в воду – они утонут,

усопших тронут.

Но знай, что ведьма всегда поднимется в небо,

даже если укутает ноги рыбачьей сетью.

Хозяйка трех пуговиц и папиросы,

я так всегда говорю.

– Матушка, где мы?

– Должно быть, уже в Китае.

И китайцы к нам скоро вернутся в бумажных лодках,

они в соседних мирах стрекозу ловили,

вина не пили.

Навсегда измени магнитом соленый полюс,

собери из воды все молекулы дыма.

Повенчай живую сову с электрической лампой.

Так ты всегда и хотел.

Любовь гнома

Синица, синица, давай жениться.

Открою форточку – жду невесту.

Я подарю тебе белую нитку.

Ты мне – зернышко манны небесной.

Нитка – это твои наряды.

Зернышко – наше с тобой угощенье.

Свадьба – это мое утешенье.

Понятно?

Лапкой ты отпечатаешь крестик.

Пальцем я отпечатаю нулик.

Не улетай после свадьбы, невеста.

Песенку спой, чтобы я улыбнулся.

Изумрудный город

Ночь нарастает, царит, довлеет.

Лоб о тяжелые окна студит.

В доме у мужа жена болеет.

Никто не знает, что дальше будет.

Муж ходит один по пустому дому.

В глазах его бродят чуткие звери.

На пути к неизведанному и чужому

он одну за другой закрывает двери.

На кровать садится, берет ее руку.

Но гадать по линиям не умеет.

Как разогнать им тоску и скуку:

в доме у мужа жена болеет.

Он читает ей старую детскую книгу,

и мурашки бегут за его ворот.

И вдруг прозревает, сходя до крика:

«Мы должны идти в Изумрудный город».

И они кладут провиант в корзину.

Уходят удаче своей навстречу.

И горящие окна глядят им в спину,

до тех пор, пока не догорели свечи.

Кузбасский поселок

отцу

На белом свете, в дальнем далеке,

на празднике цветов в шахтерском городке,

где птицы с горьким щавелем дружили,

где плачет мастерица в туесок

и пестрая лошадка греет бок…

А нас поцеловали и забыли.

И мы гуляем с куклой на полу,

и так тепло – и скоро быть теплу,

неслышному, как матушкины слезы.

На станции гармоника дурит,

и возле костыля сапог блестит,

черно и жадно дышат паровозы.

Все так давно, и будто не про нас.

Мой милый, добрый день – веселый час,

нам снова ждать то счастья, то парома.