Люди вокруг меня – слепы.

Они мне родня, мне жалко моей родни,

когда сходит в гроб один и другой народ.

Лишь тот, кому удалось задремать в тени,

с восторгом увидит восход.

На вершину вулкана железнодорожный путь

взбирается по спирали, мешая дым.

Кондуктор главу свою уронил на грудь.

И стал святым.

Вор в поезде

Кровоточит тонкий полюс медленных сердец.

Вор ночной обходит поезд из конца в конец.

Верный ключ подобран точно к каждому купе.

Он ко мне заглянет точно, он придет к тебе.

Тенью сгорбленной фигуры шаркнет по стене,

вынет красные купюры он из портмоне.

Из застегнутой прорехи вытянет часы,

да подкрутит для потехи нэпману усы.

У комдива снимет орден с красною звездой.

Он еще на что то годен, хоть не молодой.

Его милая забыла в свадебном колье.

Пусть он роется уныло в шелковом белье.

И вдыхает над баулом бабий аромат.

Ищет пистолетным дулом страшный компромат.

И потом в вагон почтовый призрачно войдет.

Увидав рассвет багровый с плачем упадет.

В лязге рельсового грома вдруг сойдет с ума.

Нет ему письма из дома, нет ему письма.

Свадьба в пригороде

Разбросаны яблоки по подъезду

дух святой зверем плутает по миру

жених ищет в дому невесту

стучится в каждую квартиру

не заходила? да вот – украли…

древний, но глупый какой обычай…

играет девочка на рояле

вальс собачий рукою птичьей

он пьян сегодня, забыл детали

застолья, несущего весть благую

вы золушку в туфельке не видали?

как жаль, придется найти другую

капают краны, скрежещут трубы

истекает период полураспада

жених безутешно кусает губы

на них осталась ее помада

в небо ночное спешат петарды

средь звезд – избыток пустого места

соседи неспешно тасуют карты

и в каждой постели его невеста

мусором старым и перегаром

дышат щели дверные в миры иные

и летят далеко, как в орду к татарам

мендельсона унылые позывные…

Командировочный

Строенья ветшают, ясны на просвет

как будто под корень источены молью.

Хрустящий в проулках полуденный свет

как груздь пересыпан кошерною солью.

Кирпич превращается в горстку песка.

Сугробом просевшим расплющился город.

Вещественной стала земная тоска.

и каменной пылью залезла под ворот.

Мы ванну не любим, мы в баню идем.

Наш веник дрожит мушкетерскою шпагой.

И раком вареным под жарким дождем

мы ляжем костьми с горемычной отвагой.

Лежащие в моргах, на койках общаг,

в лебяжьем пуху многозвездных отелей,

усните сегодня, как я, натощак,

переутомленный рабочей неделей.

В глазах моих парится жидкий азот

залогом хорошей, морозной погоды.

Играй в лотерею – тебе повезет,

но лучше вкуси сексуальной свободы.

Почувствуй желанье на спелых губах,

родство с населеньем на полном наиве:

летучие рыбы из белых рубах

отчаянно вырвутся в страстном порыве.