-Ага? – Удивился Лёха, разговор продолжился, и почти всё время, они оба удивлённо смотрели друг на друга.

-Ебать, Малой, если б не был тут, сказал бы что ты пиздишь и такой встречи в такой вот камере никогда не было! – Воскликнул Немой. – Мы ж с тобой считай с одной судьбой! Пиздец.

-А у тебя отец кто? – Вдруг сказал Лёха. Немой с полминуты на него смотрел, растерянно моргая.

-Да ну нахуй. – Поморщился он, наконец, и махнул рукой. – Не может быть. Это уже совсем какой-то индийский фильм будет, а не наша сраная реальность.

-Согласен. – Ответил Лёха и эту тему больше не поднимали. А спустя минут двадцать разговора, выяснилось, что весьма серьёзные различия в их судьбе всё же есть.

-ВДВ, в Новосибирске служил. Старший сержант по дембелю. Во. – Немой показал наколку на кисти – там синеватая надпись «ВДВ». Лёха нахмурился – из недавней памяти звоночек. Немой его понял без слов и, кисло кивнув, сказал. – Да, базару нет, знаю, зашквар это по сути, хоть так и не говорят по этой теме и вроде как зашкваром не считается, но один хуй - кто строем ходил, тот по вольному жить уже не сможет. А я не согласен! – Рыкнул он, скрипнув зубами. – И по отрицалову буду идти, пока блять не коронуют или не завалят. И по хуй вообще.

-А если к сукам отправят?

-Ну, сдохну значит. Или их положу. Срок у меня такой, что стариком на волю. А кому я там нахер сдался, старый, да с отсидкой на полжизни? Кореш у меня был, два года отмотал. Вышел и что? Работу найти не может, мусора вечно цепляются. Это разве жизнь? Он год мотался как говно в прорубе, а потом плюнул и с голодухи лоха обул по полной. Теперь в Магадане чалится, уважаемый человек, с ворами за руку здоровается, ряха вот такая. – И показал что-то с телевизор размером. – Так что братан проверено. На кичу раз попал – это на всю жизнь. Общество у нас такое братан. Пидоры, шкуры и фраера. А над ними волки, блатари. Само общество так хочет. А мы люди маленькие, хули нам против него идти? Их всё равно больше. Лучше уж стадо пасти, чем быть ещё одним бараном, к тому же больным и усталым, которого топчат остальные. Сечёшь, Малой? Я наверх пойду. И похуй мне всё, я их пасти буду, в одном стаде с ними блядями ходить, западло мне в натуре.

Лёха некоторое время молчал – он вдруг вспомнил, что и у него был такой знакомый. Тоже два года, тоже год мотался, пытаясь вернуться к нормальной жизни, а потом плюнул на всё и, нет, не ограбил никого – выставил квартиру своего соседа и неделю пил, да проституток вызывал. Его закрыли. В Магадане он сидит. И ряха тоже – вот такая! Это не один и тот же человек-то?

Спрашивать не стал, уже и от тех совпадений, что услышал, как-то не по себе становится.

Лёха свернул разговор на тему спорта, которым они когда-то занимались. Что интересно – оба ходили именно на киокушинкай. Жёсткий, но ограниченный строгими правилами спорт.

Даже устроили маленький спарринг.

-Эй! – Возмутился Лёха, когда в ухо прилетел маваши.

-Чё? – Удивился Немой.

-Нельзя так.

-Как блять нельзя? Ты киокушином занимался или чем блять?

-Нельзя в голову в спарринге бить!

-Кто сказал?

-Федерация киокуши…

-Ебал я твою федерацию. Мы сами по себе занимались. Вот так можно. – Маваши в ухо – еле увернулся. – А вот так нужно. – Маваши в другое ухо, заблокировал, но выйти из блока не успел – прямой в живот. Пока Лёха у стены постанывал, Немой присел на корточки и с улыбкой сказал.