-Федерация из киокушина залупу сделала. Это каратэ братан, реальная тема, а федерация из неё ёбанный танец лепит. Учись как надо, пока я жив.

Лёха оклемался только к вечеру, там как раз принесли еду. Когда подходили к чашкам, стоявшим у двери, случилась странность. Лёха остановился и почесал затылок. Чашка стоит одна.

-Странно.

-Чё не так братан? – Сказал Немой, подходя к двери.

-Чашка одна. А нас… - Он замолчал. Немой уходит к стене, с чашкой в руках. Да косится на него как-то шибко подозрительно.

-Слышь братуха, я, конечно, рад, что тёзка ты, и пацан ты в натуре реальный, но ты с ума не сходи, лады? Я дуриков не люблю. Вдруг ты ночью придушишь меня? Не нахуй, или ты нормальный, или я тебя ночью сам придушу. Сечёшь?

-Секу. – Лёха взял чашку, ушёл к другой стене.

В тот день больше почти не общались. Поели, сдали чашки через щель в двери и улеглись спать. Странно, но впервые за все дни в этом «карантине» Лёха уснул сразу и спал так хорошо, что проснулся полностью отдохнувшим.

-Скучно. – Заявил Немой, заметив, что Лёха садится у стены и протирает веки, слипшиеся со сна. – Давай поспарингуем что ли? Ну, или поработаем чисто на удар. Веришь, нет, пока ты дрых, я вот от той стены прятался. – Показал на стену. Ту самую. Лёха нервно поёжился и ещё с минуту косился, она там опять не отращивает себе глаза и нос? Вроде нет.

Поспаринговали, отработали пару десятков ударов, в общем, незаметно время пролетело, пропотели оба на два раза и вымотались, как будто на настоящей тренировке побывали. И мелкие травмы, как и было бы оно в реальном зале, тоже получили. Немой обзавёлся кровоподтёком на скуле, Лёха теперь щеголял припухшей губой. Но по углам рассаживались, довольные больше, чем кот, стыривший со стола хозяйскую сметану.

Снова общались, в какой-то момент, о науке заговорили и даже поспорили – Немой на некоторое время утратил все блатные примочки и вдруг заговорил почти как учёный. Посреди спора они оба, на автопилоте поправили очки, которых на них не было. Так этот момент развеселил, что смеялись пару минут в унисон. Пока охранник в дверь не ударил и не заорал «Заглох там блять!», не могли остановиться. В общем, время пролетело незаметно. Когда за ним пришли, Лёха с тоской покидал привычную камеру. Уже не хотелось ему отсюда уходить.

-Давай братан, не парься за всю херню.

-И ты Малой не парься. Прорвёмся, хули нам Лёхам эта шняга? Прорвёмся братан.

Охранник повёл его по коридору, второй приотстал, закрывая дверь. Проворчал что-то, шагнул в камеру. Осмотрелся. Пожал плечами и снова стал закрывать дверь.

-И с кем говорил? Ёбнулся что ли... – Сказал охранник, мысленно проклиная начальство за то, что двери пустых камер, требовалось закрывать так же, как будто там кто-то есть. А нафига спрашивается, если в камере нет никого? Идиотизм блин…

Миновав полкилометра извилистых, пустых коридоров, остановились перед дверью с полустёртым номером. Последовала команда, Лёха встал у стены, закинув руки за спину. Лязгнул замок. Его втолкнули внутрь, дверь за ним закрылась.

-Здравствуйте. – Сказал он, входя внутрь.

-И тебе не хворать. – Ответил ему пожилой мужик, сидевший на нижнем ярусе, двухъярусной кровати. – Там свободно. – Указал он на верхнюю полку таких же кроватей у другой стены.

-Там занято. – Мрачно рыкнул какой-то черноволосый худой мужчина, сидевший на кровати у противоположной стены. – Жди пока, я скажу, где ляжешь.

-Ашот, - нахмурился пожилой, - его уже не приведут обратно. Ты же видишь, матрас даже сменили. Он всё, по этапу дальше по…

-Я всё сказал. – Мужик этот отвернулся и что-то сказал другому, мускулистому, низкорослому крепышу, сидевшему на другой стороне кровати. Между ними карты, разложенные прямо на матрасе.