– Как вы думаете, – спросил судья Ди, – что могло случиться с вашей дочерью?

Магистру Цао вопрос не понравился. Сперва он тщательно расправил бороду на груди и только потом ответил с едва скрываемым раздражением:

– От этой девчонки, ваша честь, одни неприятности! А мне противопоказано всякое возбуждение, ибо оно пагубно сказывается на ясности сознания, столь необходимого мне в моей работе. Я сам, лично, учил ее письму и чтению, и что же? Она все время читает совсем не те книги, какие должно! Исторические записки она читает, вот что я скажу вам, сударь, исторические! Ничего, кроме унылых жизнеописаний давно умерших людей, которые понятия не имели о ясности мышления. Пустая трата времени, сударь!

– Что ж, – осторожно откликнулся судья Ди, – на чужих ошибках нередко учатся.

– Пфе! – фыркнул магистр Цао.

– Осмелюсь спросить, – судья был предельно учтив, – почему вы отдали ее за господина Ку Мен‑пина? Мне говорили, что вы считаете буддизм бессмысленным идолопоклонством, и я в какой‑то мере согласен с вами. Но ведь господин Ку – ярый буддист.

– Ха! – вскричал магистр Цао. – Все это за моей спиной спроворили женщины с обеих сторон. Все женщины, сударь, дуры!

Судья Ди подумал, что столь широкое обобщение, пожалуй, неправомерно, но решил не спорить. И задал следующий вопрос:

– Ваша дочь знала Фан Чуна?

Магистр всплеснул руками.

– Да откуда же мне это знать, ваша честь! Может быть, видела раза два, ну, к примеру, с месяц назад, когда этот наглый пентюх явился ко мне с разговорами о межевом камне. Вообразите только, сударь, я, философ, и… межевой камень!

– Полагаю, вы оба заинтересованы в оном камне, – сухо заметил судья. Магистр Цао насторожился, и судья Ди поспешил переменить тему: – У вас, вижу, стена вся заставлена полками, а на полках пусто. Что случилось с вашими книгами? У вас должна быть обширная библиотека.

– Была, – махнул рукой магистр Цао. – Но чем больше я читал, тем меньше получал. Я читал, да, много читал, но только ради того, чтобы посмеяться над людским недомыслием. Прочту книгу и тут же отсылаю моему двоюродному брату Цао Фэ в столицу. Мой двоюродный братец, к моему великому сожалению, сударь, прискорбно неоригинален. Он не способен мыслить самостоятельно!

Тут судья смутно вспомнил этого Цао Фэ, которого встретил однажды, кажется, на обеде у своего друга Хо, письмоводителя Столичного Суда. Цао Фэ – приятный старичок‑книгочей, полностью погруженный в свои занятия. Судья Ди собрался было огладить бороду, но тут же с досадой отдернул руку, заметив, что магистр Цао опередил его и величественно оглаживает свою. Насупив брови, магистр изрек:

– А теперь я в общих чертах и, разумеется, весьма упрощенно и кратко изложу вам свое учение. Начнем с того, что я рассматриваю вселенную…

Судья Ди поспешил подняться из‑за стола.

– К моему великому сожалению, – твердо проговорил он, – неотложные дела требуют моего присутствия в городе. Надеюсь, в скором времени у меня появится возможность продолжить нашу беседу.

Магистр Цао проводил его вниз. Прощаясь, судья обронил:

– Сегодня на дневном заседании суда я буду допрашивать людей, причастных к исчезновению вашей дочери. Может быть, вам интересно будет присутствовать при этом?

– А как же моя работа, сударь? – Магистр Цао укоризненно покачал головой. – Мне никак нельзя отвлекаться на судебные заседания и тому подобные вещи, ибо это замутит ясность моего сознания. Кроме того, моя дочь стала супругой господина Ку, не так ли? Стало быть, заботиться о ней – его долг. Вот это и есть, сударь, один из краеугольных камней моей системы: пусть всякий предаст себя воле Неба…

– До свидания, – молвил судья и вскочил в седло.