— А я вот говорю и ничего не жестоко. Я сам здесь как в тюрьме, с ней и с твоими разлюбезными племяшками.

— Они и твои тоже, Уолли Иммельман, и твои тоже.

Уолли препротивно улыбнулся и помотал головой.

— Я женился на тебе, моя сладкая, а не на твоей поганой семейке. Мне они не кровная родня.

Но тут вернулась Ева: она звонила-звонила, а Генри так и не подошел. Очередное полномасштабное семейное сражение не состоялось.

«Видно, у парня есть дела поважнее», — подумал Уолли, однако озвучивать эту мысль не стал.

— А ты не можешь позвонить каким-нибудь знакомым и попросить их узнать, где Генри? — спросила тетя Джоан.

Ева ответила, что Моттрэмов Генри не любит, а с соседями не в ладах.

— У него лучший друг Питер Брейнтри. Попробую позвонить ему.

Она снова ушла к себе и через пять минут вернулась.

— Тоже никто не подходит, — вздохнула она. — Правда, они всегда уезжают на летние каникулы.

— Может, Генри решил поехать с ними? — предположила тетя Джоан.

Но Ева усомнилась:

— Если б у него были такие мысли, он бы сказал. А он четко и ясно заявил, что не едет со мной из-за канадского курса. Потому что нам нужны деньги девочкам на учебу.

— Судя по тому, что твои девочки говорили преподобному Куперу… — начал Уолли, но умолк под взглядом своей жены.

— Завтра поедем кататься на лодке и устроим пикник, — объявила та. — В это время года на озере просто изумительно.

Четверняшки, между тем, резвились в бассейне.

— Подумайте, до чего девочкам нравится плескаться, — сказала тетя Джоан. — Они прямо на седьмом небе.

— Это точно, — отозвался дядя Уолли. Он начинал понимать, отчего девчонки настолько странные. Да при такой дуре-мамаше спасибо, что разговаривать научились! Уолли, не без удивления для себя, впервые испытал к четверняшкам некоторую симпатию. Хотя бы отвлекли от тяжелых мыслей.

А Ева могла думать только о Генри. Как это на него не похоже — все время где-то шататься! Уехать он не мог… Если б и уехал, обязательно позвонил бы предупредить. Даже непонятно, куда обратиться. Конечно, если бы что-то случилось, например, Генри сбила бы машина или он заболел, ей бы непременно сообщили. Записка с ее именем и фамилией и адресом тети Джоан висит на самом видном месте, на пробковой доске в кухне — к тому же, на всякий пожарный, она дала свой американский адрес Мэвис Моттрэм. Конечно, Генри не любит Мэвис и Патрика, а уж они от него точно не в восторге — Ева подозревала, что чувства Мэвис переросли в настоящую ненависть после того, как она приставала к Генри, а он ее послал куда подальше, — но все равно, о несчастье Мэвис сообщила бы первая. Причем с наслаждением. Зато Еве совершенно не хотелось звонить ей узнавать про Генри. Только в самом крайнем случае. А пока она постарается утешиться тем, что девочки узнают столько всего нового и славно проводят время.

Ева даже не догадывалась, насколько верны оба этих утверждения. Джозефина с Самантой извлекли магнитофон из-под кровати и, под предлогом, что хотят спокойно послушать музыку у себя в комнате, попросили у дяди Уолли наушники. Чтобы не беспокоить его и тетечку Джоан.

Дядя Уолли воспринял идею с радостью.

— Конечно, конечно, пожалуйста, — сказал он с энтузиазмом и повел девочек в музыкальную студию. — Свою систему я собрал сам. Пусть это будет нескромно, но все-таки скажу: по нашу сторону от Нэшвилла лучше вы ничего не найдете. Черт, да такому мощному агрегату сам Элвис бы позавидовал! Я называю эту комнату «музыкальная операционная».