Приглаживая непричесанные волосы, подошла к гостю, подала руку. Эркин заметил, что она смущена, расценил это по-своему. Неожиданно притянул Барчин к себе и крепко поцеловал. Барчин с трудом высвободилась из его объятий. Отступила на несколько шагов и посмотрела в упор на Эркина не то с упреком, не то с презрением.

— Теперь я не обижусь, если и скажете: «Уходите!» — сдавленным от волнения голосом произнес он.

— Вы за этим и ехали сюда? Чтобы оскорбить меня? — еле слышно проговорила Барчин, опустив низко голову.

— Да!.. Я люблю тебя, Барчин. Мои мысли только о тебе… Жизнь меня может радовать только тогда, если ты будешь рядом со мной. Если же отвергнешь мою любовь, навсегда буду обречен на одиночество…

— Оставьте это! Я же замужем.

— Можно ли называть мужем человека, который не оценил тебя?

— Вы неправы, Эркин-ака, скорее я его не оценила.

Эркин сел на курпачу, постланную на краю веранды, открыл чемодан. Барчин скрылась в комнате.

Дильбар прислала матери письмо, в котором сообщала: «Хамидахон-апа, напереживавшись из-за дочери, слегла в больницу. По-моему, она теперь ни за что не согласится, чтобы Барчин к нему вернулась…» В тот же день Эркин сказал матери, что ему надо съездить в Ташкент — дела в Министерстве просвещения. Мать собрала чемодан подарков — и Дильбар, и зятю, и Хамидахон, и Барчин…

Всю ночь Эркин провел в поезде. Ему не спалось. Он лежал на верхней полке и думал о том, каким же он был слюнтяем, что из-под носа у него увели такую девушку… А еще бывший фронтовик! Нет, правы те, кто говорит, что женщины любят мужчин решительных. Позор ему, если он и на сей раз не подберет ключи к сердцу Барчин!

— Барчиной, выйдите сюда.

— Я ставлю вам чай! — донесся голос Барчин из кухни.

Через несколько минут Барчин появилась на веранде. На ней было свободного покроя хонатласное платье, волосы на голове аккуратно уложены. Она расстелила дастархан, поставила поднос с конфетами, варенье.

Эркин наблюдал за каждым ее движением. Барчин почувствовала это, лицо ее залила краска. Приняв это за хороший признак, Эркин взял ее за руку и попросил:

— Барчин, присядьте.

Она усмехнулась, освободила руку и направилась к калитке. Вскоре она вернулась и заварила чай. Села напротив.

— Сели бы сюда, — сказал Эркин, указав на место рядом с собой.

Барчин отрицательно покапала головой, сказала:

— Пейте чай.

— Тогда позвольте мне перебраться поближе.

В это время во двор вошла старушка и, постукивая палкой, направилась к веранде. Заметив тень, пробежавшую по лицу Эркина, Барчин улыбнулась.

— Наша соседка, — сказала она.

Старушка видела очень плохо, поднесла ладонь ко лбу и пристально посмотрела на Эркина. Усаживаясь с ним рядом, произнесла:

— Добро пожаловать, сынок. Барчиной принесла мне радостную весть — свояк, говорит, приехал… Матушка ваша здорова? Все дома пребывают в благополучии? Да дарует вам аллах здоровье, и телесное, и духовное. Рада, сынок, вас видеть…

— И вам приятной долгой жизни!

— Угощайтесь. — Старуха, как бы подавая пример, отщипнула кусочек булки, положила себе в рот и задвигала челюстями. — Надо же, сынок, как раз нету Хамидахон. Вы, наверно, ее хотели бы видеть? В больнице ее грязями лечат…

— Я слышал, что она болеет, сестра написала. Сейчас ей лучше?

— Лучше, — сказала Барчин. — Через день-два выпишется…

— Я хотел бы навестить ее.