Затем он сделал еще один глубокий вдох, поднял лезвия и начал.

Гора загораживала небо на юге, позади них. Кроны деревьев над головой освещались ранним закатом, а на земле уже был сумрак. Спутники шли по широкой просеке, прерываемой тут и там просеками от паровых краулеров. Кроны смыкались над дорогой так, что их путь пролегал по настоящему туннелю из джунглей, изгибающемуся вверх и вниз из-за уступов, расходящихся. от северной части горы.

На самые тяжелые ожоги Мейс налепил бакта-плас-тыри. На голову Ника была наложена спрей-повязка. Поврежденную во время боя руку Шрам закрепили на перевязи, а на ее вывихнутое колено наложили сжимающий бинт. На лице идущего Беша не проскальзывало ни единой эмоции. Видимо, он был в шоке.

То, что осталось от Лиша, была захоронено у самой линии деревьев.

Их рюкзаки потяжелели из-за того, что теперь им приходилось нести запасы, которые раньше ехали на траводавах. Из оборудования Мейса уцелело немногое: его футлярная палатка, смена одежды, медпак и иденти-набор были уничтожены вместе с траводавом Ника. Война Харуун-Кэла стирала все связи Мейса с миром вне джунглей: из всех материальных свидетельств того, что он не просто корун, остались только два световых меча.

Даже в фальшивом карманном компьютере, который он пронес весь этот путь, судя по всему, во время взрыва повредился субкосмический передатчик. Он подумывал о том, чтобы вызывать «Хэллик» для эвакуации Беша и Шрам на медицинское обследование, хотя: это бы сильно усложнило его миссию здесь: внезапное появление республиканского крейсера в системе Аль'хар, несомненно, привлекло бы слишком большое внимание сепаратистов. Но голопередатчик карманного компьютера не мог даже подключиться к волне истребите-леносца. Его последняя ниточка к тому, что Депа называла Галактикой Мира, оборвалась вместе с жизнями людей в том ТВК, что он уронил на склон горы.

Ирония жизни: записывающая функция фальшивого карманного компьютера все еще работала. Маскировка стала реальностью: теперь карманный компьютер являлся тем, чем казался. И интуиция твердила Мейсу, что это в определенной мере символично.

Гэлфра шла среди людей, возле Шрам, вместо того чтобы патрулировать окрестности. Она была единственной выжившей из акков. При небольшой доле везения ее присутствие могло удержать серьезных хищников на расстоянии.

Ни один корабль пока не пролетел через перевал позади них. Мейсу это казалось необъяснимым, а посему беспокоящим. В какой-то момент Гэлфра подала через Силу сигнал, который, возможно, означал, что она услышала вдали двигатели кораблей. Возможно, и нет. Почти все время она оплакивала павших членов своей стаи: ее образ в Силе представлял собой один продолжительный стон горя утраты.

Они буквально прорывались вперед. Ник задал невероятный темп. Он молчал с того момента, как они сожгли останки Лиша.

Мейсу казалось, что Ник раздумывает о Беше и Шраме. Сам он, по крайней мере, точно думал о них. Думал о личинках ос лихорадки, которыми кишели их головной и спинной мозг. У них, вероятно, еще был день или два до того, как разум начнет слабеть. Еще через день-два - конвульсии и ужасная смерть. Беш шел с опущенной головой, вздрагивая, словно не мог думать ни о чем другом. Шрам шла, словно дроид, будто страдания и смерть были чуждыми ей понятиями. Тем более, страх.

Мейс догнал Ника и пошел с ним рядом:

– Поговори со мной.

Глаза Ника упорно смотрели на джунгли впереди:

– Зачем?

– Затем, что я хочу знать, что у тебя на уме.

– Что заставляет тебя думать, что у меня вообще что-то есть на уме? С чего ты взял, что то, что у меня на уме, имеет хоть какое-то значение? - его голос был наполнен озлобленной грустью.