То, что он слышал об этом заведении, подготовило его к размерам здания — оно и правда оказалось огромным, в отдельных местах достигавшим шести или семи этажей, — но не к его безумной архитектуре. Все казалось изогнутым или торчало острыми выступами; Ривас не обнаружил ни одной ровной плоскости, ни одного прямого угла, а щедро наляпанная штукатурка неровностью своей напоминала шкуру животного. Множество неправильной формы окон и дверей располагались настолько хаотически, что казалось, будто их проделали, паля по стенам изнутри из пушки. Правда, каждое окно закрывалось решеткой с изысканным узором. Обилие проемов придавало зданию некоторое сходство со скелетом, усиливавшееся сотнями флагов, огромных вертушек и флюгеров. Из большинства окон струился свет самых разных оттенков, а большая парадная дверь была распахнута настежь, и из нее слышалось громкое пение, весьма напоминавшее гипнотизирующее гудение Соек.

Дрожащей рукой Ривас пригладил волосы и достал из кармана приглашение. Что ж, вот я и пришел, подумал он и двинулся вперед. Он шел медленно, потому что каждый шаг требовал от него нелегкого выбора между необходимостью идти дальше и желанием бежать.

В верхней точке моста он задержался и огляделся по сторонам. Дворец Извращений, как он увидел отсюда, стоял на пересечении нескольких каналов, втекавших в него сквозь высокие арки. Он спустился с моста и подошел к крыльцу.

Из какого‑то неприметного проема вышла и заступила ему дорогу полная фигура в капюшоне. На груди балахона светилась надпись: Я ПРИТАЩИЛ СВОЙ ПРАХ ВО ДВОРЕЦ ИЗВРАЩЕНИЙ.

— Прошу прощения, сэр, сегодня только по приглашениям, — пропел лишенный половых признаков голос.

Ривас протянул ему открытку.

Фигура под капюшоном повернулась к яркому электрическому свету и поднесла приглашение к глазам.

— О, простите! Вы почетный гость! Ступайте прямо: вас ждут.

Вся ситуация и без того уже напоминала сцену из страшного сна, но эта гротескная церемонность окончательно сбила Риваса с толку.

— Спасибо, — сказал он и, поднимаясь по ступенькам, поймал себя на мысли, что переживает за свой небритый вид.

Откуда‑то сверху до него донеслось завывающее как ветер пение, и, задрав голову, он увидел деревянные химеры‑горгульи, описание которых слышал как‑то раз. Они извивались, размахивали суставчатыми деревянными руками и вертели головами. Ривасу говорили, что эти штуки кричат человеческими голосами, но сегодня он слышал только приглушенный рев, напоминавший голоса хлам‑людей в Ирвайне.

Сквозь распахнутые двери он увидел устеленный ковром вестибюль. Он пожал плечами и шагнул внутрь.

В изгибе канала, в нескольких сотнях футов от Дворца, по поверхности воды разбежались круги от всплывшего обескровленного трупа.

Вот так‑то лучше, подумало существо под водой. Теперь я хоть думать могу немного яснее. Значит, он считает, он сможет отделаться от меня, зайдя в это место, да? Простачок Грегорио.

Оно подплыло ближе, невольно корчась от жжения и зуда, несмотря на защищавший его слой воды. Он знает, как я ненавижу такие места, подумало оно. Вот потому он все время и ходит в них. Ничего, как только я доберусь до него, мы будем ходить туда, куда хочу я.

Оно оглянулось назад и вверх на покачивающийся в воде труп. Жаль, что в этом старом алкаше было так мало жизненных сил. Вот чего мне нужно сейчас, подумало оно. Если бы мне удалось высосать кого‑нибудь сильного, я сделался бы сильным сам, сильным и твердым, — вот тогда я запросто заставил бы Риваса покориться.

Мысль эта была так приятна, что существо пробрала дрожь.

Ладно, сказало оно себе, пора двигаться. Нельзя же позволить Ривасу умереть прежде, чем ты до него доберешься. Оно взбрыкнуло лягушачьими лапами и поплыло к одной из арок в стене Дворца Извращений.

Еще одна фигура под капюшоном приблизилась к Ривасу, как только он вошел в низкий зал.