В подростковом возрасте Руслан стал дерзить, а отец как-то раз, будучи нетрезв и не в духе, влепил ему пощечину. Эффект превзошел все его ожидания. Некогда низкорослый Фима отыгрался на сыне за все свои прежние комплексы и с тех пор стал частенько практиковать рукоприкладство.

Жена пыталась протестовать, но её мнение давно уже для него ничего не значило, и Ефим лишь смотрел на неё тяжелым взглядом, а под горячую руку доставалось и ей. Теперь она не вмешивалась и во время расправы уходила в свою комнату - супруги давно уже спали раздельно.

Такого позора - его сын гомосексуалист, - Ефим никак не ожидал. В его родном Нефтекамске свобода сексуальных предпочтений была не столь разнузданной, как в крупных городах, а бизнесмен Ефим Серов пользовался определенным уважением сограждан и желал и впредь им пользоваться. Поэтому он был готов сослать сынка за можай, женить, кастрировать, - все что угодно, лишь бы об этом не узнали в Нефтекамске.

Обещанию Руслана продолжать отношения с Флорой Головиной он поверил обычно сын после его "воспитательных" мероприятий становился шелковым. На этот раз отец его не бил, но запугал прилично и успокоился, что тот внял.

Открылась входная дверь, и Перс с Деми помчались встречать. Прибыли верный оруженосец с экономкой.

Увидев гостя, Толик не смог сдержать недовольной гримасы - Андрея он терпеть не мог. Такие слабовольные хлюпики ничего, кроме безграничного презрения, у него не вызывали.

Взглядом спросив начальницу: "А этот какого черта тут делает?" - и, получив безмолвный ответ: "Так надо", - спец по деликатным делам угрюмо оповестил:

- Пойду с этим гадом потолкую.

Алла не пожелала присутствовать при допросе пленника - видеть эту мерзкую рожу у неё не было ни малейшего желания. Скорее всего, захочется хорошенько ему наподдать, хотя это слишком малое наказание за то, что этот негодяй хотел убить её подругу. Но бить поверженного, тем более, связанного, противника, - не в её правилах, а потому она предоставила инициативу Толику.

Воплей или каких-либо иных звуков из гостевой спальни не слышалось, и Алла решила, что обошлось без физических мер воздействия, - видно, ощутив удары ботинок на своих боках, пленник уже понял, что с Толяном шутки плохи, и решил чистосердечно во всем сознаться.

- Здоров, Паш, признал?

- Пока нет, - недовольным тоном отозвался Павел Владимирович Голованов.

В этот момент он находился в гостиничном номере с симпатичной брюнеткой и собирался приятно провести вечер. Вести деловые разговоры у него не было никакого желания - в Лондоне особых дел нет, и обычно он от души развлекался, так уж сложилось за эти три года, с тех пор, как здесь поселились его дочери.

- Ефим Серов, - напомнил телефонный собеседник.

- Здорово, Фимка. - Радости в голосе Павла Владимировича не прибавилось. Во-первых, планы на вечер остались неизменными, а во-вторых, он до сих пор не забыл, как двадцать два года назад Фима Серов увел у него невесту. Эльвира Мазаева, ныне Серова, до сих пор числится супругой бывшего приятеля, и Павел Голованов ему этого не простил.

- Не Фимка, а Ефим Григорьевич, - поправил бывший приятель.

- По мне - хоть хером назовись, - не остался в долгу злопамятный Павел.

- Не залупайся, Паша, - угрожающе произнес экс-приятель.

- Слушай, Фимка Херович, или как тебя там, ты у себя в Засранске командуй, может, там ты крутой, а для меня ты срань подзаборная.

- Ну, ты дождешься... - Собеседник не на шутку разозлился.

- Еще неизвестно, кто первым дождется, - тут же перепасовал Павел. И добавил со злорадством в голосе: - Кстати, моя мобила оснащена автоматической записью всех переговоров, так что поостерегись присылать киллера из Засранска - подставишься.

- Сволочь! - с ненавистью выдохнул Серов-старший.