Мередит захихикала, опьяненная свободой от страха. Она не задавала вопросов и не думала, а просто действовала, повинуясь женскому инстинкту. Пальцы покончили с пуговицами бриджей и принялись расстегивать рубашку. Девлин стоял совершенно неподвижно, его грудь чуть заметно вздымалась. «Может, это всего лишь пьяная галлюцинация? — мелькнуло где-то в глубине сознания. — Нет, нет! Жаркое прикосновение этих гибких пальцев так же реально, как и огненное наслаждение, которое они пробуждают, где бы ни странствовали». Он крепко стиснул шторы, свой якорь в этом головокружительном океане ощущений, в который Мередит погружала его все глубже.

Расстегнув рубашку, ее руки забрались под нее, пересекая грудь. Она ласкала его, изучая каждое ребро, запутываясь пальцами в золотистых волосках, перекатывая под ладошками заострившиеся соски. Пока ладони играли на груди, рот блуждал по спине. Вначале она целовала и покусывала кожу через ткань, но вот руки остановились ровно настолько, чтобы поднять рубашку вверх, давая губам ощутить долгожданное тепло. Покусывая и потираясь бархатными устами, она пересекла позвоночник от плеч до глубокой ямочки над ягодицами.

Джереми привстал на цыпочки, его грудь напряглась, а мышцы рук вздулись от усилий сдержать себя.

— Имей сострадание, — пробормотал он.

— Сострадание — совсем не то, что мне хотелось бы получить, — отозвалась Мередит, покусывая кожу под лопаткой.

— А чего же ты хочешь? — подыграл Девлин, хотя голос звучал хрипло и прерывисто.

В ответ она стащила вниз его расстегнутые брюки и обхватила ладонями его мужское естество. В глазах Джереми взметнулись искры, и он до крови закусил губу. Ему хотелось продлить наслаждение, подольше побарахтаться в этой неожиданной, восторженной смене обстоятельств.

Кончики пальцев Мередит легко пробежали по его телу, затем скользнули вниз, чтобы погладить гладкую кожу живота, и обхватили ягодицы. Она легонько сжала руки, и Джереми застонал, прислонившись к стене.

— Мередит, — выдохнул он, — а-а-а… Ты убиваешь меня… Где ты этому научилась?

— У меня имелся талантливый преподаватель и… мое собственное воображение. О чем я, по-твоему, думала по ночам все это время?

Она погладила крепкие, мускулистые ягодицы, твердые бедра, пробираясь к его жесткому стержню.

Девлин испустил мучительный стон.

— Мередит, я не могу больше сдерживаться. Она запустила руку в карман его полуспущенных бриджей и вытащила большой носовой платок. Пока одна рука ласкала, другая пробралась между ног — и Мередит введет Джереми в мир за пределами наслаждения, за пределами разума. Он стиснул пальцы и весь оцепенел, издав какой-то первобытный крик. Когда все закончилось, он опустился на колени, прислонившись головой к окну. Мередит присела рядом, крепко обхватив его руками, словно собираясь никуда не выпустить.

Снаружи, за дверью, остановились Неб и Бетси. Огромный африканец повернулся к девушке, рассекая темноту белозубой улыбкой.

— Детка, кажется, ты все не так поняла, — тихо прошептал он, озорно подмигивая. — Это она заставляет его визжать, как прирезанного борова.

Джереми понятия не имел, сколько они просидели у окна, прежде чем мозг постепенно вернулся из глубокого, черного, блаженного пространства, которое он познал на несколько мгновений. Девлин повернулся, опустился на пол и притянул Мередит в свои объятия,

— Ты ведьма, женщина, — пробормотал он. — Ни одной куртизанке не удалось бы сделать то, что ты только что сотворила со мной.

— Вот и хорошо. Значит, не будешь и пробовать. — Она потерлась щекой о его влажную грудь.

Какими чудесными, какими знакомыми были эти запах, ощущения и вкус!

— Я говорил тебе, что являюсь хозяином в доме и подчиню тебя своей воле… А вышло все наоборот — это ты обуздала меня.