|
Маунтен забыл про свои обмороженные руки, и, разинув рот, смотрел на него во все глаза. -- Милорд, -- сказал я. -- Вам надо успокоиться. -- Но горло у меня так пересохло и в голове так мутилось, что я к этому не мог прибавить ни слова. -- Конечно, -- сказал милорд. -- Как вам понять меня? Маккеллар, он понимает, потому что он знает все и уже один раз видел, как его погребали. Он мне верный слуга, сэр Уильям, этот добрый Маккеллар. Он своими руками похоронил его -- он вместе с моим отцом -- при свете двух свечей. А тот, другой, это же истый демон, которого он привез с коромандельских берегов [56]. Я давно бы уже рассказал вам все, сэр Уильям, но дело в том, что это семейная тайна. -- Последнее замечание он сделал с тихой грустью, и казалось, что обуревавший его приступ проходит. -- Вы можете спросить себя, что все это значит, -- продолжал он. -- Но посудите сами: мой брат, как они уверяют, заболел и умер, тело его предали земле; как будто все ясно. Но для чего тогда этот демон возвращается назад? Судите сами, это обстоятельство требует выяснения! -- Одну минуту, милорд, сейчас я буду в вашем распоряжении, -- сказал сэр Уильям, поднимаясь с места. -- Мистер Маккеллар, прошу вас на два слова. -- И он вывел меня за пределы лагеря. Под ногами у нас хрустел иней, деревья все были в изморози, как в ту памятную ночь в аллее нашего парка. -- Это -- явное помешательство, -- сказал сэр Уильям, едва мы отошли настолько, что милорд не мог нас слышать. -- Да, конечно, -- сказал я, -- он не в своем уме. Это ясно. -- Так что же, надо схватить и связать его? -- спросил меня сэр Уильям. -- Я жду вашего совета. Если все это бред, то, конечно, это следует сделать немедленно. Я смотрел на землю, смотрел назад на лагерь, где ярко горели костры и все наблюдали за нашим разговором, и вокруг себя на леса и горы; единственное, на что я не мог смотреть, было лицо сэра Уильяма. -- Сэр Уильям, -- сказал я наконец. -- Я считаю, что милорд нездоров, я давно уже заметил это. Но и у безумия есть свои ступени, и следует ли применять к больному насилие, сэр Уильям, об этом я судить не решаюсь. -- Тогда я сам буду судьей в этом деле, -- сказал он. -- Мне нужны факты. Была ли во всей этой белиберде хоть капля истины и здравого смысла? Почему вы колеблетесь? -- спросил он. -- Что же, вы на самом деле уже однажды похоронили этого джентльмена? -- Не похоронили, -- сказал я и, собравшись с духом, продолжал: -- Сэр Уильям, вам не понять всего этого дела, если я не расскажу вам длинной истории, которая затрагивает честь знатной фамилии (и мою собственную). Скажите хоть слово, и я сделаю это, -- все равно, хорошо это или плохо. И, во всяком случае, скажу вам, что милорд вовсе не так безумен, как это может показаться с первого взгляда. Это очень странная история, конец которой задел краешком и вас. -- Я не хочу слушать ваших секретов, -- ответил сэр Уильям, -- но скажу вам прямо, с риском быть невежливым, что теперешняя моя компания доставляет мне очень мало удовольствия. |
