- Попытайся увидеть их мысли. Отделить от того, что чувствуют олени, кролики, живность всякая. Люди - они... другие, - пытаюсь я донести до Геркулеса невнятную, но такую любопытную идею.

- Попробую, - хмыкает он и зажмуривается.

Сознание нескольких солдат и ведьмы, которую они волокут с собой, накинув ей, словно собаке, петлю на шею, оказывается самым громким голосом среди шепота, идущего от лесных обитателей. Мы долго слушаем нехитрые желания: пиво, мясо, сон в постели, отдых натруженным ногам, нашивки за успешно проведенную казнь, белотелая жена деревенского старосты, у которой такой невинно-блудливый взгляд и ярко-красный рот... И жизнь, жизнь, еще немного жизни в домике у подножья горы, трудной, унылой, желанной жизни, минуты которой истекают, и смерть встает огненным столбом перед глазами.

- Это не Кордейра, - хором произносим мы.

Действительно, женщина с израненными ногами и ссадинами от петли на шее - не Кордейра. Она старше, она проще и она местная. Эти леса, эти холмы, эта деревня - все, что она знает. Остальной мир для нее - пугающий лабиринт, которого она избегала всю свою жизнь. Даже будучи совсем молодой, она не бывала ни в городе, ни по ту сторону горы. Здесь ей знакома каждая травинка, каждая зверушка - она и сама немногим отличается от трав и зверья. Душа ее - как горное озеро, чистое и неглубокое.

- Надо ее спасти! - говорю я, отмахиваясь от своего драконьего фатализма.

- Конечно, - соглашается Дубина. И мы, не сговариваясь, летим в сторону деревни.

Сказать, что мы напугали местное население, - значит ничего не сказать. Когда прямо на приготовленную к казни кучу хвороста рухнули с небес две крылатых твари, разметав по прутику любовно сложенные вязанки, деревенские прыснули во все стороны, словно зайцы. А мы парой ударов хвоста расчистили себе пространство и сели лицом к лесу.

Солдаты оказались похрабрее. Их попытки пристрелить нас на месте вызвали у меня гомерический хохот. Дубина красовался, ловя арбалетные болты зубами, пока у отряда не кончились боеприпасы.

- Отпустите женщину! - наконец проревел он, встряхиваясь, точно мокрый пес. Ведьма, которая во время пальбы пряталась за мужскими спинами, обреченно вышла вперед, рухнула в пыль на колени и провыла из последних душевных сил:

- Берите меня, только деревню не трогайте!

- Видите? - ласково прищурилась я. - Она же вас еще и защищает. Развяжите тетку, дураки.

Двое парней в мундирах принялись, путаясь в узлах, выполнять мою кроткую просьбу. Руки у них тряслись.

Женщина, освободившись от веревок, незамедлительно потеряла сознание. Видимо, решила, что теперь-то мы ее и схаваем. Сердобольный Дубина метнулся в ее сторону, но офицер выхватил меч, явно намереваясь не допустить ведьмоедства на вверенной ему территории. Геркулес покрутил когтем у виска.

- Хоть воды ей дай, вояка!

Вояка кивнул - и по его сигналу все те же двое солдат принялись поливать запрокинутое лицо женщины из фляги. Через минуту она закашлялась и села, утираясь.

- Что ж вы творите, люди... - прогудел Дубина, осуждающе попыхивая огнем из ноздрей. Человеколюбие дракона заставило некоторых солдат смущенно потупиться. Ничего, пусть подумают над своим поведением.

- Нам сообщили... - стараясь говорить внятно, произнес офицер, - что эта женщина навела порчу на селение... ввиду чего жители данного селения...

- В полном составе раскраснелись и вспотели, дристая с утра до ночи! - рявкнула я. - Послушайте, капитан, вы же образованный человек! Вы же участвовали в походах! Неужели сразу не поняли, от чего понос случается?

- Ну-у-у... - заторопился капитан, польщенный моим уважительным отношением к его боевому опыту. - Еда плохая, хлеб гнилой, мясо с червями...

- А еще? - экзамен продолжался. - Еще что, если не еда?

- В-вода?! - выкрикнул хилый с виду, но бойкий солдатик, выныривая откуда-то из-под офицерского локтя.