— Никак нет, товарищ генерал.

— Удачи тебе, Александр Иванович! — закончил беседу Зеленин.

В приемную Матвеев вышел в смешанных чувствах. С одной стороны, совершенно новый участок работы вызывал живой интерес, с другой, риск оказаться в положении Михайлова и расставание с семьей давили на него невидимым прессом. Человек военный, он был приучен выполнять, а не обсуждать приказы, и принял решение Зеленина как должное. По возвращении в Целендорф его ждала шифровка. В ней предписывалось подполковнику Матвееву в течение суток сдать все дела заместителю и срочно убыть на курсы переподготовки. Жена и сын со стоическим пониманием отнеслись к предстоящей командировке. Они даже не догадывались, что вместо учебной аудитории в Москве ему предстояло один на один сойтись в тайной схватке со спецслужбой Франции, да еще на ее поле.

Сдав дела заместителю, простившись с подчиненными и с семьей, Матвеев на следующий день ранним утром выехал в Управление Смерш ГСОВГ и приступил к разведывательной подготовке. Она заняла три дня. После ее завершения он покинул Восточный Берлин и отправился в зону оккупации западных союзников.

На календаре было 9 декабря 1945 года. В город Тюбинген, расположенный в Баварии, в зоне оккупации французских войск, Матвеев прибыл под легендой армейского офицера — подполковника Смирнова Николая Федоровича — и возглавил советскую Миссию по репатриации. Ее сотрудники занимались организацией возвращения на родину — СССР — бывших советских военнопленных и граждан, угнанных на работы в Германию. Наряду с официальной деятельностью ему предстояло найти и восстановить связь с агентами Лонге, Мустафаевым, Беспаловым и организовать работу с ними. Но это была только одна часть задания, существовала и другая, не менее сложная и не менее опасная. Она заключалась в том, чтобы приобрести новых агентов, способных внедриться в спецслужбы Франции и добыть неопровержимые данные об использовании бывших сотрудников германской разведки и контрразведки, их агентуры для проведения шпионской, диверсионной и террористической деятельности против СССР и стран Восточной Европы.

Ознакомившись с обстановкой в советской Миссии и побеседовав с ее сотрудниками, Матвеев нанес визит командующему союзными войсками в Баварии генералу Де Кюну. Встреча носила представительский характер и свелась к общим декларациям. На следующий день Матвеев посетил Бюро по перемещенным лицам, где и проходил основной фронт работ. Его глава — Эдуард Лонгле — оказался человеком общительным и встретил русского коллегу доброжелательно. В завязавшемся разговоре он ненавязчиво прощупывал Матвеева наводящими вопросами. Их характер подсказывал опытному контрразведчику, что Лонгле, вероятно, связан с французскими спецслужбами, но он не подал вида и продолжал играть роль советского армейского офицера.

После обсуждения вопросов, связанных с порядком взаимодействия представительства советской Миссии и Бюро, Лонгле предложил Матвееву познакомиться со своими сотрудниками, организацией их работы и провел по кабинетам. В одном из них внимание Матвеева привлекла элегантная, модно одетая молодая фрау. Присмотревшись, он не поверил своим глазам — это была Рената Лонге. Она мало походила на ту скромную девушку, которую он впервые увидел в Целендорфе. Перед ним находилась словно сошедшая с глянцевой обложки дорогого журнала фотомодель.

Они встретились взглядами. На лице Ренаты не дрогнул ни один мускул. Она скользнула по Матвееву безразличным взглядом и снова обратилась к документам.

«Неужели не узнала?! Но этого не может быть! Или не хочет узнавать? Но почему?» — недоумевал Матвеев.

Он гнал прочь мысль, что вместо друга и соратника в лице Ренаты он встретил врага. Но, к сожалению, опыт контрразведывательной работы все меньше оставлял места для сомнений.

…Так где же ты была настоящей? В Целендорфе или здесь? Вот это влип!» — вихрем пронеслось в голове Матвеева, и леденящий холодок окатил спину.