День явно близился к концу. Володька, совершенно искренне собиравшийся повернуть к дому часов в шесть вечера, давно об этом забыл. Лишь иногда он с тревогой посматривал на небо: солнце довольно быстро клонилось к западу.

Володька протяжно вздохнул: дни сейчас стояли длинные, и еще долго будет светло, но… Сможет ли он к ночи добраться до деревни?

Нужные волчьи ягоды все не попадались. Обычных, красных, было полно, и мальчик на них уже перестал обращать внимание. Впрочем, он настолько устал, что запросто мог просмотреть и волшебные лиловые.

Миновав малинник, Володька опять уперся в болото и ожесточенно выругался. Оно совершенно не походило на безопасное Алексино: стеклянными окнами среди ярко-зеленых кочек поблескивала вода.

Мальчик беспомощно оглянулся: справа колючей стеной стоял малинник; за спиной чуть ли не в само небо упиралась целая гора сухостоя; слева плотно сплели темные ветви невысокие ели, изображая подлесок. А над ними высоко в постепенно темнеющее небо уходили рыжеватые колонны высоченных сосен.

Перед этим безжалостным, чуждым человеку местом гнев деда показался вдруг Володьке житейской мелочью. Мало того, дай ему кто сейчас возможность выбора, мальчик бы предпочел именно его!

Володька устало поднял свою жердь и вонзил ее в ближайшую кочку: та опасно колыхнулась. Плечи мальчика опустились. Он еще раз оглянулся на малинник, но мысль повернуть назад наполнила его сердце таким ужасом…

Пройденного пути ему по новой просто не выдержать!

Следующая кочка жерди не поддалась. Потыкав в нее несколько раз, Володька удрученно засопел — рискнуть? Подумав, решил попробовать переправиться через болотце именно здесь. Кто знает, вдруг повезет, и болото окажется небольшим?

Володька поудобнее перехватил жердь и собрался прыгнуть.

— Стой! Не здесь!

Писклявый детский голосок показался мальчишке громом среди ясного неба. Он вздрогнул, потерял от неожиданности равновесие, подскользнулся, упал и, использовав в качестве транспортного средства собственные ягодицы, въехал прямехонько в болото. А потом, вытаращив глаза, потрясенно наблюдал, как вокруг тоненькими струйками начала пробиваться вода.

Откуда-то из малинника вывалилась перепуганная Маруська и сердито закричала:

— Ну и дурной! Ложись! Быстро! Пока под тобой не провалилось!

Ошеломленный и усталый Володька бездумно послушался, и от сердца немного отлегло: напор мерзко пахнущих струек явно уменьшился. Маруська присела на корточки и скомандовала:

— Теперь ползи на меня! По-пластунски. А жердь на всякий случай одним концом на берег перекинь! Ага. Вот так. Да не хватайся ты за нее, дурак! Пусть лежит! А ты ползи, ползи! Да не туда же, сюда!

Маруська встревоженно всплеснула руками и суетливо заметалась по берегу. Быстро покрывающаяся водой почва опасно дрогнула. Мальчик зажмурился. Ему казалось, что у него все внутренности свело от страха, а здоровые еще пару минут назад зубы, вдруг мучительно заныли. Странно задергался правый глаз, и Володька неожиданно подумал, что все это — дурной сон. И стоит только ему проснуться, как исчезнет и это жуткое болото; и крошечная, испуганная фигурка, прыгающая буквально в паре метрах перед его физиономией; и, главное, это страшное, живое нечто, одышливо пыхтящее под ним.

Оставалось продумать, как избавиться от кошмара. Но знакомый пронзительный голосок помечтать не давал:

— Ну же! Ползи!

И несчастный Володька пополз. Почти механически. Отгоняя от себя абсолютно все мысли. А оказавшись наконец на надежной, твердой земле, неверяще уставился на обманутое болото. Не получив добычи, оно рассерженно пускало зловонные пузыри.

За спиной жалобно всхлипнули. Мальчик вздохнул и заставил себя обернуться к Маруське. Долго рассматривал практически чистенькое, пестрое платьице и нетронутое грязью, колючками и обильной паутиной личико.