— Ага, — кивнул Буч. — И чтобы парни росли не как мужчины, а как рабы при бабах.

— И что плохого? — усмехнулся пленник. — Мужчины у нас не работают, не воюют, а только женщин ублажают. Какие же они рабы? Женщины же и пашут, и сеют, и олово добывают!

— А ты как здесь очутился, если тебе положено женщин ублажать? — поинтересовался Данут.

Пленник насупился, явно не желая отвечать.

— Он бабе своей изменил, — уверенно сказал Буч. — А за такое, в Морне изгнание полагается. Встречал я таких… звонарей. Странно только, что ты в бандиты подался.

— Не в бандиты, а в солдаты. В наемники.

— Обычно, такие как ты, в прислугу подаются — подай, принеси. Вы же, делать ничего не умеете.

— И мечом он неплохо владеет, — дополнил Данут.

— Это разве меч? — презрительно скривился пленник. — Был бы у меня настоящий меч, развалил бы тебя до задницы.

— Это точно, — не стал парень спорить и кричать — мол, двое на одного, тогда конечно! Вместо этого негромко сказал:

— А теперь, рассказывай — как к норгам на службу попал, почему здесь пост выставили, против кого.

— А если не расскажу? — ухмыльнулся пленник. — Слышал, у орков пленных пытать не принято.

Похоже, пришел в себя и начал наглеть! Данут, без размышления, отвесил мужику смачную оплеуху, от которой тот откинулся на землю.

— А я тебя не стану пытать, — сообщил парень, не обращая внимания на укоризненный взгляд старого орка. — Я тебе стану затрещины давать. Не-а, затрещины я тебе давать не стану, а пощечины… Кто сказал, что пощечина — это пытка?

Ухватив «звонаря» за шкирку, Данут слегка стукнул его открытой ладонью по одной щеке, потом по второй. Когда занес ладонь в третий раз, пленник уже был готов рассказывать.

— Норгам я никогда не служил. После того, как Морну покинул, к речным пиратам прибился. Два года мы с парнями по Шейне купеческие корабли ловили, на дно пускали. Ну, потом нас поймали, атамана на рее вздернули, нас в трюм загнали, потом мы в Хангварке в тюрьме сидели. Неделю сидим, две. Нас, поодиночке на допросы вызывают, всю подноготную выспрашивают. А потом нам выбор предложили — либо мы станем на хандваркских купцов работать, либо нас вешают. Не хотят тамошние купцы прибылями делиться. Ну, а жить-то хочется! Так вот и стали мы на Хандварк работать. Так даже лучше, как оказалось. Раньше мы хабар втихаря продавали, за четверть цены, а теперь за половину. У нас теперь и пристань своя была, и все прочее. Ну, а надо купцам тамошним чужой корабль на речное дно пустить — они нам его покажут. Тебя ведь тоже должны были утопить, когда петрол из Бегенча привезешь, да погрузишься. Петрол обратно в Хангварк, тебя на дно. Никто не должен сам земляное масло покупать!

Данут даже не удивился тому, что его снова опознали. Похоже, мир Фаркрайна гораздо меньше, чем казался.

— А Инвудаса почему не ограбили? Он же петрол в Тангейн привез.

— Привезти-то привез, — ухмыльнулся пленник. — Но столько всего страшного порассказал — и про черепах, и про скелеты, что любой купец теперь трижды подумает, прежде чем сам за петролом полезет. И племянника хозяйского потеряли. Я же в Тангейне не раз бывал, купцов знаю. Даже дядюшку твоего знаю. А еще больше, — хихикнул пленник, — твою тетушку.

Почему-то Данут не удивился. Он даже понял, что скрывается за ухмылкой. Дядюшка целые дни проводит на работе, в торговом доме, а тетушке Пайанире ужасно скучно.