|
Кроме вот этого небольшого устройства. – Он протянул черный блестящий шарик, размером со спичечную головку. – Я обнаружил это на поверхности лобной доли мозга. Он подсоединялся с помощью проволочек к некоторым областям мозга и был заметен только под определенным углом зрения. Мне просто повезло, что я это обнаружил. Я думаю, что Спрюс убил себя с помощью этого устройства, буквально подумав, что надо умереть. Каким то образом шарик преобразует желание умереть в соответствующее действие. Возможно, он реагирует на мысль выделением какого нибудь яда, распознать который у меня сейчас нет никакой возможности. – С этими словами он передал шарик членам Комитета. 18 Тридцатью днями позже, перед самым восходом солнца, Бартон, Фригейт, Руах и Казз возвращались из плавания вверх по Реке. Вокруг них клубился густой холодный туман, поднимавшийся в эти последние часы ночи над Рекой на высоту до 5 – 8 футов. Ничего не было видно далее, чем на длину прыжка с места сильного мужчины. Бартон стоял на носу одномачтовой бамбуковой лодки. Он знал, что они находятся недалеко от западного берега, так как в относительно мелких местах течение заметно ослабевало, а они только что свернули с середины Реки к левому берегу. Если его расчеты верны, они должны находиться поблизости от развалин «чертогов Геринга». В любое мгновение он ожидал увидеть полосу более интенсивной тьмы, возникающую из темных вод – берег земли, которую он теперь называл Домом. Дом для Бартона всегда был местом, из которого он отправлялся в очередное путешествие, местом отдыха, временной крепостью, где можно без помех писать книгу о своей последней экспедиции, берлогой, где зализывались раны, боевой рубкой, из которой он высматривал новые земли, подлежащие обследованию. Всего лишь через две недели после смерти Спрюса Бартон ощутил необходимость податься в какое нибудь другое место. Он прослышал, что на западном берегу, примерно в 100 милях вверх по Реке, обнаружили медь. Это был берег, заселенный на протяжении пятнадцати миль сарматами пятого века до н.э. и голландцами из тринадцатого века н.э. Бартон не очень то верил в правдивость этого слуха, но это давало ему долгожданный повод отправиться в путь. Он пустился в плавание, не обращая внимания на мольбы Алисы взять ее с собой. Теперь, месяц спустя, после многих приключений – некоторые из них были даже весьма приятными – они были почти дома. Слух оказался вовсе не беспочвенным. Медь была, но в ничтожных количествах. Поэтому четверка забралась в свою лодку, предвкушая легкое плавание вниз по течению с наполненными непрекращающимся ветром парусами. Днем они плыли, приставая к берегу во время еды повсюду, где встречались дружелюбные люди, позволявшие странникам воспользоваться своими чашными камнями. Ночью они или спали среди дружественных аборигенов, или плыли в темноте мимо враждебных берегов. Последним этапом их поездки стал проход опасного участка Реки после захода солнца. Прежде чем попасть домой, нужно было пройти мимо сектора долины, в котором на одной стороне жили охочие до рабов мохауки восемнадцатого века, а на другой столь же алчные карфагеняне третьего века до н.э. Проскользнув мимо них под покровом тумана, они почувствовали себя почти что дома. Внезапно Бартон произнес: – Вот и берег! Пит, спускай мачту. Казз, Лев, за весла! Через несколько минут после достижения берега они вытащили свое легкое судно из воды и затащили на пологий берег. Теперь, когда они выбрались из тумана, стало видно, как светлеет небо над восточными горами. – Считавшиеся мертвыми возвращаются живыми! – продекламировал Бартон. – Мы в десяти шагах от чашного камня у развалин. Он окинул взглядом бамбуковые хижины. Нигде не виднелось ни одной живой души. Долина спала. – Вам не кажется, – удивился он, – странным то, что до сих пор никто еще не поднялся? По крайней мере, нас должны были окликнуть часовые! Фригейт указал в сторону смотровой башни справа от них. |
