|
Так я даю Им фору – Они ведь знают, где я нахожусь. Я уже говорил вам, что моя цель – найти истоки Реки. И даже если туда нет пути, я обязательно его найду – можете закладывать свои души! Тем временем, я уверен, Они будут искать меня повсюду. Тот факт, что Они еще не нашли меня, позволяет предположить, что у Них нет средств для мгновенного обнаружения любого человеческого индивидуума. Они, может быть, и заклеймили нас как скотину, – он указал на незримый символ на своем лбу, – но даже среди скота есть бродяги. А мы, к тому же, скот с мозгами! Он повернулся к остальным: – Я вас всех приглашаю идти. Идти вместе со мной. И если вы согласитесь, я буду очень польщен. – Я должен взять Моната, – сказал Казз. – Думаю, что он не захотел бы оставаться. Бартон поморщился: – Старый милый Монат! Мне ужасно не хочется этого делать, но я не могу иначе! Он не может идти вместе со мной! Он слишком выделяется. Их агентам не составит особого труда определить местонахождение любого, кто обладает такой запоминающейся внешностью! Мне очень жаль, но он должен остаться здесь! В глазах Казза застыли слезы. Надтреснутым голосом он произнес: – Бартон нак, значит, я тоже не могу идти? Ведь я тоже сильно выделяюсь среди людей! Бартон почувствовал, что слезы наполняют его собственные глаза. – В твоем случае мы можем рискнуть. В конце концов, твоих соплеменников здесь должно быть довольно много. Во время нашего путешествия мы уже видели, если не ошибаюсь, человек тридцать или больше. – Но до сих пор ни одной женщины, Бартон нак, – печально покачал головой Казз. Но тут же улыбнулся. – Но может быть, мне все же повезет, если я пойду с вами, Бартон нак, вверх по Реке? Но улыбка тут же сбежала с его лица. – Нет, черт побери! Я не пойду! Я не могу причинить боль Монату. Он и я… Другие считают, что мы уродливы как чудовища. Поэтому мы стали как братья. Он – не мой «нак», но ближе всех остальных к этому. Поэтому я остаюсь! Он подошел к Бартону, сжал его в объятиях так, что тот едва не испустил дух, отпустил, пожал руки остальным, заставив их корчиться от боли. Повернулся и поплелся прочь. Руах, держась за онемевшую руку, прошептал: – Ваша затея бесплодна, Бартон. Разве вы не понимаете, что можно плыть по этой Реке хоть тысячу лет и все равно быть в миллионе миль, если не больше, от ее конца? Я тоже остаюсь здесь! Мои соплеменники нуждаются во мне! Кроме того, Спрюс четко дал понять, что мы должны стремиться к духовному совершенству, а не бороться с Теми, кто дал нам возможность существовать. На смуглом лице Бартона сверкнули зубы, он поднял чашу, как будто она была оружием. – Я не просил помещать меня сюда! Как и не просил рождения на Земле! И я не намерен раболепствовать перед чьими то предписаниями! Я намерен во что бы то ни стало отыскать истоки этой Реки. Разве вам это не интересно? И даже если я не сделаю это, то, по крайней мере, получу удовольствие и очень многое узнаю по дороге. Вскоре жители долины начали появляться из дверей своих хижин, спотыкаясь и позевывая, потирая опухшие лица. Руах не смотрел на них, он глядел на то, как тугой парус гнал против течения Реки небольшую бамбуковую лодку. За рулем стоял Бартон. Он обернулся только один раз и помахал чашей. Солнце заиграло на ней множеством сверкающих зайчиков. Руах подумал, что Бартон, наверное, действительно счастлив тому, что его вынудили принять подобное решение. Теперь он сможет избежать проклятой ответственности – управлять этим маленьким государством. Бартон теперь волен поступать, как ему заблагорассудится! Теперь он волен выйти на путь величайшего из всех его приключений. – Я полагаю, что так будет лучше, – прошептал сам себе Руах. – Человек может найти в дороге спасение, если он к этому стремится… Впрочем, спасение можно найти и сидя дома. |
