– Будем идти, пока не упрёмся в стену, – непреклонно отрезал правитель Мельина.

Левая рука вновь налилась болью. Медленно, никуда не торопясь, словно лениво напоминая о себе – я никуда не уходила, я здесь, я всегда готова вернуться…

– Кто тут тупик заказывал? Пожалте, государь милостивый, – проворчал Баламут, когда коридор оказался наглухо перекрыт каменными блоками.

Император остановился. Дисциплинированные Вольные застыли бронзовыми статуями, пламя факелов в их руках лизало низкий потолок.

«В чём я ошибся? – мучительно думал правитель Мельина. – Или эти пирамиды действительно не имеют никакого отношения к тварям Разлома? Или имеют, но нам не добраться до их секретов?»

– Баламут, здесь должен найтись потайной ход, – проговорил Император. – Твоё знаменитое гномье чутьё…

– …безмолвствует, – проворчал тот в ответ. – Или нет здесь ничего, или мне это не почувствовать.

– Сежес? Зачем прокладывать ведущий в никуда ход? Тогда разумнее было бы просто заложить сам вход.

– Это, бесспорно, верно, мой Император. – Сежес озадаченно взялась за подбородок. – Я могу применить заклятье поиска пустот… хотя мне и не очень нравится идея пустить в ход нашу магию в этом месте.

– Мне тоже не нравится, но другого выхода нет.

– Стойте, – произнесла Сеамни, касаясь плеча Императора. – Не надо никаких заклинаний.

Правитель Мельина обернулся – и едва не вздрогнул: глаза его Тайде заполнял недоброй памяти золотистый пламень. Сила Деревянного Меча властно потребовала себе Видящую народа Дану.

Зачарованный клинок, может, давно покинул Мельин, но память о нём осталась, и её уже не избыть. Можно только истребить.

– Отойдите, все! – властно приказала Сеамни Оэктаканн – подобно тому как она приказывала в те дни, когда крошечный отряд воинов Дану шёл сквозь ненавистную Империю, оставляя за собой трупы и пожары.

Император нехотя посторонился. Было в этом что-то неправильное, этот свет не должен возвращаться, несмотря ни на какую нужду.

Видящая народа Дану прижалась щекой к желтоватому ноздреватому камню. По его поверхности тоже вились руны, сами собой начавшие складываться в слова: в сознании зазвучал мерный, глуховатый голос, чётко, по разделениям выговаривавший незнакомые слоги.

«Свет есть Тьма, и Тьма есть Свет».

Не то, не то, не то! Эти давно всем известные заповеди никому не интересны. Как открыть дверь, как пройти дальше, к сердцу пирамиды?!

Сеамни не задумывалась, как и почему магия Деревянного Меча позволила ей прочесть древние письмена, неведомой силой перенесённые в Мельин. Она не думала о явной связи между силами, сотворившими в своё время Царь-Древо (или же давшими ему способность плодоносить, рождая Иммельсторн раз в столетие – если, конечно, его не подобрали руки истинной Дану). Она вообще не рассуждала в те мгновения, вновь сделавшись Видящей.

Руны, руны, руны… всё то же, всё то же – о великом переходе, об отсутствии различий, о необходимости смерти как инструмента всеобщего обновления… ага!

– «Пусть взыскующий мудрости пирамиды поднимется на её вершину и окропит жертвенный камень кровью существа, способного говорить и страдать, и тогда дорога откроется ему», – громко прочитала Сеамни. Накатывали дурнота и усталость, и – что со стороны заметил Император – золотистый свет в глазах его Тайде наконец померк.

– Опять магия крови, – пробурчала Сежес. – Что ж, понятно, всё очень понятно.