– Он… он еще работает? – испуганно пробормотала она.

– Совершенно верно! – резко ответил Гурк. – Он еще работает, по крайней мере, в одном направлении. Но я здесь не вижу кнопки, чтобы его отключить.

Прошло несколько секунд, прежде чем Черити действительно поняла, что Гурк хотел сказать этими словами.

– Ты… думаешь, что эта трансмиттерная связь…

– Больше не существует никакой трансмиттерной связи, а есть лишь отверстие в мировом пространстве! – перебил ее Гурк. – Дыра, в которую может бултыхнуться вся ваша прекрасная планета, если только вам не удастся заштопать эту дыру. И я не смог бы даже сказать, как это можно сделать.

Черити обернулась и пристально посмотрела на Киаса одновременно с ужасом и недоверием.

– Вы смогли бы ее заделать? – спросила она.

– Разумеется, – ответил Киас. – Мы проанализируем и решим эту проблему – как только господство моронов на этой планете будет окончательно уничтожено.

– Ну, что ж. Теперь нам остается лишь надеяться, что это, действительно, скоро сбудется, – сердито сказал Гурк. – Очень скоро.

Он неестественно захихикал.

– Вы ничего не замечаете?

Все трое: Черити, Стоун и Скаддер, снова посмотрели вверх на крутящееся Ничто в задней части огромного зала. Это зрелище было настолько неприятно, чуждо и причудливо, что вызвало у Черити неясное, тягостное предчувствие. Но, несмотря на это, она смотрела туда почти с минуту, заставляя себя не отрывать взгляда, затем, покачав головой, снова обернулась к Гурку.

– Нет, а что?

– Он увеличивается, – почти с радостью сказал Гурк.

Глава 4

За тем ужасным чувством, когда кажется, будто ты растворяешься и становишься ничем, а потом, спустя какое‑то неопределенное время, возникаешь снова на другом месте из этого же самого ничто, последовали еще два мгновения, наполненных еще большим ужасом. Первый страшный миг заключался в том, что он не воспринимал и не чувствовал ни своего тела, ни той обстановки, в которой находился, и в какое‑то мгновение появилось убеждение в том, что он уже мертв. Вторая волна ужаса захлестнула его тогда, когда он понял, что это первое ощущение было неверным и, в то же время, вокруг была кромешная тьма. Он жив и мог двигаться. Он чувствовал под собой холодный, твердый пол и ледяной воздух, обдававший его лицо, но перед его широко раскрытыми глазами не было ничего, кроме абсолютной черноты, и мысль о слепоте на какую‑то секунду показалась еще более ужасной, чем сама смерть. Потом он услышал возле себя голос Нэт, которая, громко ругаясь, жаловалась на темноту.

Облегчение было настолько велико, что Гартман с громким вздохом откинулся назад и на секунду закрыл глаза. Рядом что‑то зашуршало, и он вдруг почувствовал возле себя какое‑то тело, затем Нэт спросила:

– Гартман? Это вы?

– Да.

Он протянул руку, ощутил ее пальцы и пожал их быстро и сильно.

– Не стоит ломать мне руку, – сказала Нэт.

Гартман испуганно ослабил свое пожатие, наклоняясь вперед, медленно выпрямил туловище и попытался проникнуть взглядом сквозь обступавшую со всех сторон темноту. Бесполезно. Но он заметил, как необычайно легко ему стало двигаться. Казалось, что его тело весило намного меньше, чем обычно.

– Есть здесь… еще кто‑нибудь? – нерешительно спросил он.

– Я.