|
Даже во время кровавых боев в Средиземном море, когда казалось, что все они погибнут, его ненависть к Бренту не уменьшалась. Скорее всего сорок два года отшельничества на Чукотском полуострове повредили разум Коноэ. Или, может быть, он тронулся, когда узнал, что его родители, жена и двое детей погибли во время налета на Токио в 1945 году, а может, из-за того и другого вместе. Но ясно, что вся ненависть этого человека сконцентрировалась именно на Бренте, а не, скажем, на Марке Аллене или ком-нибудь другом. Возможно, в своем самурайском разуме он был вынужден выбрать самого крупного и сильного для своей мести — мести сорока семи бродячих самураев. Для Брента было ясно одно: однажды он будет вынужден расставить все по местам в отношениях с этим лейтенантом-медведем.
— Брент, вы ненавидите друг друга? — В этом нет необходимости, — соврал он. — Это корабль. Когда люди находятся в подобном замкнутом пространстве, они вспыхивают как порох. — Он ударил меня. — Конечно. Но следите за своими словами, Кэтрин. Эти люди из средневековья. — Старая закваска — женщина для дома, воспитания детей и секса, — резко сказала она и ткнула пальцем в полетную палубу. — И все имеют гейш на стороне. — Брент засмеялся. Не давая ему ответить, она продолжала. — Жарко… очень жарко. — Кэтрин показала в сторону быстро поднимающегося по небосклону солнца, бросавшего вниз обжигающие лучи, которые не гасила даже свежесть, приносимая бризом. — В моей каюте очень душно. — Скоро пересечем экватор. Эти широты известны как штилевые. Тут очень жарко. — Штилевые? — Мы находимся между северо-восточными и юго-восточными пассатами. — Брент рукой описал полукруг. — Переменные ветры, циклоны, непредсказуемые течения и штили. Вообще-то, древние моряки называли эти широты «лошадиными». Кэтрин вопросительно выгнула бровь. Ободренный ее нарастающим интересом, Брент продолжал: — Лошадиными потому, что заштиленные суда испытывали острую нехватку воды, а если грузом были лошади, то их выбрасывали за борт. — Затем рабов. — Думаю, они отправлялись в море еще до лошадей. Ее глаза следили за стаей чаек. — В моей каюте все еще душно. — На «Йонаге» нет кондиционеров. Станет прохладнее, когда мы обогнем южную оконечность Южной Америки. — Станет ли, Брент? — хрипло и с мольбой в голосе спросила Кэтрин, поднимая бровь. — Может ли девушка надеяться на это, если рядом вы? Впервые в своей жизни Брент не нашелся что сказать. — Ах… Кэтрин… я… Ее смех прервал его мучения. — Извините, энсин, это было бесстыдно с моей стороны. — Потом, посерьезнев, она сказала: — Я не моряк, но мне кажется, что мы направляемся не в тот океан. — Почему? — спросил Брент со странной смесью облегчения и разочарования от перемены темы разговора. — Почему не вокруг Африки прямо через Индийский океан? Так ведь короче. — Потому что, — прозвучал голос позади них, — нам бы пришлось идти в узком проливе, в котором никогда не должен оказываться крупный боевой корабль. Одновременно обернувшись, они увидели стоявшего с биноклем на груди адмирала Марка Аллена. — Я адмирал Марк Аллен, — представился он. — Я знаю, адмирал. — Кэтрин энергично стала настаивать на своем. — Но так было бы короче. — Да. Но адмирал Фудзита достаточно сообразителен, чтобы вести авианосец в стесненные воды. |
