|
Восемьдесят тысяч человек под командованием генерала Анрио, сидевшего на лошади с очевидной неловкостью, вышли поддержать требования Марата о выдаче двадцати двух предателей. Внезапно толпа пришла в движение, послышались крики: "Идут!" В дверях дворца показалась группа людей. Они вышли вперед, за ними толпились другие. Общее число их составляло человек двести - значительная часть всего состава представителей. Во главе этих людей шел высокий грациозный Эро де Сешель, нынешний президент Конвента. По своему обычаю он водрузил на голову украшенную пером шляпу, как всегда делал в зале, если ход заседаний нарушался беспорядками. Анрио на лошади выехал вперед. Сешель остановился и поднял руку, призывая к молчанию. Он нес в руке какую-то бумагу и, возвысив свой зычный голос, приступил к чтению. Это был декрет, только что принятый растерявшимися и ошеломленными законодателями. Он приказывал вооруженным мятежным силам немедленно покинуть площадь перед дворцом. Но как сказал Робеспьер (или Шабо?), "там, где нет страха, нет и добродетели". А правительство не располагало средствами, способными пробудить страх, который вселил бы в парижан добродетель. - Я приказываю вам подчиниться! - опуская бумагу, решительно потребовал Сешель. - Здесь приказываю я, Эро, - грубо ответил ему генерал. - Вы! - Сешель осекся. За его спиной в рядах представителей послышался ропот негодования. - Чего хотят эти люди? У Конвента нет других мыслей и забот, кроме забот о народном благе. - Чего они хотят, Эро? Вы хорошо знаете, чего они хотят. - Генерал заговорил примирительным тоном. - Нам известно, что вы - хороший патриот, Эро, что вы принадлежите Горе. Вы готовы поручиться головой, что двадцать два предателя из Конвента будут выданы в течение двадцати четырех часов? Президент остался непоколебимым. - Не дело народа, - начал он, - диктовать таким образом... Его голос потонул в реве, внезапном, словно удар грома, и как слабеют и стихают вдали затяжные грозовые раскаты, так медленно стихала сейчас ярость толпы. Над морем голов взметнулись руки с оружием. Эро де Сешель не дрогнул. Из-за его спины испуганно выглядывали возбужденные коллеги-депутаты. Они понимали, что оказались заложниками в том самом дворце, у которого десять месяцев назад выпустили на свободу ярость тех же самых толп. Анрио, который чувствовал себя в седле все более неуютно, поскольку его боевой конь от шума стал проявлять норов, все-таки ухитрился утихомирить Молоха. - Суверенный народ здесь не для того, чтобы слушать речи, - заявил он, - но для того, чтобы отдавать приказы. Сешель разыграл свою последнюю карту. Он выступил вперед, выпрямился и властным жестом выбросил перед собой руку. Его голос прозвучал, словно боевая труба. - Солдаты! Именем Нации и закона я приказываю вам арестовать этого мятежника. |
