Хором, а чего не знали, то домысливали.

     Поговаривали о том, что Ксения нрава строгого и вольности к  себе  не

позволяет, а особо проницательные добавляли, что никто с вольностями к ней

и не подступается. О старой  связи  Виктора  забыли,  а  кто  помнил,  тот

помалкивал.  Мало  кто  остался  из  саратовской  гвардии.   Впрочем,   те

мимолетные дни порой и ему казались полузабытым сном.

     В тяжелую для него минуту явилась Ксения, и  пришла  победительницей,

исполненной  силы.  Но  тогда,  под  Казанью,  на  миг  показалась  чужой,

незнакомой женщиной. И если бы не взгляд, от которого заломило бровь...

     На самое простое: подойти к ней, обнять за плечи, напоминая о минутах

близости, он почему-то не мог решиться. Да и Ксения  во  время  мимолетных

встреч порой впивалась в него взглядом, а еле уловимое движение губ словно

предупреждало об опасности. Он хотел поговорить с ней наедине. Увы,  никак

не выходило. Сармат плотно взял ее под свою опеку.

     Шум на площадке усилился.  Два  бойца  с  алебардами  наскакивали  на

Белова,  бешено  размахивая  лезвиями,  обмотанными  войлоком.   Наставник

уворачивался, перепрыгивал через древка, а когда его  чуть  не  прижали  к

навесу, где сидели Виктор и Егор, подпрыгнул  высоко  в  воздух,  на  лету

захватил цепом алебарду и вырвал ее из рук  нападающего.  Перелетев  через

навес, мягко опустился на ноги и отшвырнул в сторону алебарду.

     - Я так никогда не смогу, - завистливо сказал Егор. - И годы не те!

     - Белов старше тебя лет на двадцать, - ответил Виктор, взяв с тарелки

горсть засахаренных вишен. - А то и больше. Возраст ни при чем.

     - Это да-а, - протянул Егор. - Нам бы еще пяток таких наставников,  и

остальных тогда на покой. А дружину через полгода можно будет  посылать  в

пекло за угольками.

     - Где я тебе еще возьму наставников? - сердито спросил Виктор, шевеля

липкими пальцами. - Белов сам пришел. И не к  нам.  Скажи  спасибо  Семену

Афанасьевичу!

     Атаман Курбатов на удивление всем выжил. Говорить, правда,  долго  не

мог, шептал хрипло, да больше спал,  оправляясь  после  тяжелого  ранения.

Когда дружина вернулась в Москву, к  нему  началось  сущее  паломничество.

Всяк хотел посмотреть на живого или, как  он  пошутил,  чуть  оклемавшись,

"пока живого" грозного атамана. Лекари с ног сбились, гоняя дружинников, а

те норовили сунуться к старику с гостинцами через дверь или окна лазарета.

Потом объявился Белов,  невысокий  беловолосый  и  совершенно  неприметный

человек, который незримо прошел сквозь  кордоны  и  заставы,  невесть  как

проник в Хоромы и, словно не стражники, а чучела стояли на всех  этажах  и

коридорах, возник у ложа атамана.

     Неделя всего прошла, как вернулись из похода. Рана на шее нагноилась,

старик метался в жару, бредил. Белов сел на пол у изголовья, долго  шептал

что-то на  ухо,  гладил  больного  длинными  пальцами  по  вискам,  и  тот

постепенно затих, успокоился, а через день медленно пошел на поправку.