Костер разводить не хотелось, готовить мне было нечего, яйца были сварены «в крутую», а под елью была почти тепло. Я расстелил чистую холщовую тряпицу и разложил свои припасы.

    -  Хлеб да соль, - сказал за моей спиной знакомый голос.

    Я вздрогнул, но не от неожиданности, а от радости, что мне так крупно повезло, вместе с противным, скрипучим голосом показался выход из тупика, в который меня загнали обстоятельства.

    -  Ем да свой, а ты рядом постой, - так же сварливо ответил я популярной поговоркой, потом смягчился. - Садись, дед, гостем будешь.

    Наши отношения с этим забавным стариком складывались легко и просто, потому я и мог себе позволить с ним некоторую вольность в обращении. Кем был это оборванный, лапотный дед, очень похожий на лесного лешего, понять было невозможно. Скорее всего, кем-то вроде мифического греческого Харона, перевозчика мертвых в подземное царство Аида, только перевозил он не души умерших, а живых людей из одного времени в другое. Причем брал за это плату и деньгами, и спиртными напитками. Это он пропустил меня из XXI в XVIII век.

    Позже и мне удалось оказать старику услугу. Как-то в бессознательно пьяном виде он угодил в плен к лесным разбойникам и лежал у них в сырой землянке, связанный по рукам и ногам. Разбойники на поверку оказались просто беглыми крепостными крестьянами, они были у меня в долгу и выдали мне старика. Его я разыскивал в лесу, надеясь на помощь.

    -  Ишь, каким ты стал грубияном, - довольным голосом сказал дед, подсовывая руку под мой локоть и цапнув с холстинки сразу два яйца - Табачок есть?

    -  Есть, - ответил я в его же сварливой манере, вытаскивая из сидора кисет с самосадом, подаренный мне Иваном Лукичом.

    «Леший» развязал тесемку, сунул нос в мешочек и удовлетворенно крякнул.

    -  Вот это табачок! Водку давай, - без паузы добавил он.

    Я вытащил приготовленный на этот случай берестяной туесок с самогоном, тоже взятым у Ивана Лукича, долженствующим изображать водку, и молча отдал. Старый хрен снял плотно подогнанную деревянную крышку, вылил в себя не меньше семисот граммов напитка и закусил неочищенным яйцом,

    -  В тот раз лучше была, - сообщил он мне с упреком.

    -  В другой раз хорошей угощу, а сейчас чем богаты, тем и рады.

    Дед не стал спорить, набил трубку вонючим самосадом и выпустил клуб едкого дыма.

    -  Денежки давай, - потребовал он.

    С денежками у меня была загвоздка. Полученные когда-то от Марфы Оковны антикварные монеты средневекового образца я давно потерял. А современные деньги старик не жаловал.

    -  Нет, у меня, дедушка, тех денежек, что тебе нужны, - честно признался я. - Специально для тебя готовил, да так случилось, не сберег. Если хочешь, возьми вот эти, с пролетариями. Они из чистого серебра.

    Я протянул ему горсть серебряных советских полтинником с изображениями кузнеца. Леший монеты принял и долго рассматривал, одну даже попробовал на зуб.

    -  Нет, эти не хороши, - сообщил он, но, как за ним водилось, на вернул, а засунул себе за пазуху.

    -  Других нет, если разживусь, в другой раз отдам.

    -  Врешь ты все, - недовольно проворчал старик. - Жадный ты очень!

    -  Говорю, нет, значит, нет, - рассердился я.

    -  Тогда пуговицу отдай, - вдруг сказал дедок. - А лучше пару.

    -  Какую пуговицу? - не понял я.