|
Видимо, Анна Каренина ему нравилась. – Я же считаю, что вы не бросите меня одного и никуда не убежите. Я это знаю. Как бы это сказать, будто вас держат за яйца. У меня, к сожалению, их нет. Ха-ха-ха-ха, – широко раскрыв рот, рассмеялся Дружище Квак. Кроме яиц, у него не было и зубов. Однако случилось непредвиденное. Семнадцатого вечером Катагири подстрелили. Закончив работу с клиентами, он возвра-щался по улочкам Синдзюку в банк, когда перед ним выскочил молодой парень в кожаной курт-ке, с невыразительным и простоватым лицом. В руке он держал маленький черный пистолет. Пистолет был настолько черным и маленьким, что казался игрушечным. Катагири рассеянно смотрел на эту мрачную вещицу в руке парня. Он не мог осознать, что ее кончик направлен на него самого, а курок уже взведен. Все казалось бессмысленным и внезапным. Вдруг раздался выстрел. Он видел, как отдачей подбросило пистолет, и одновременно ощутил удар, будто кто-то изо всех сил заехал ему по правому плечу кувалдой. Боли не чувствовалось. Катагири покатился по асфальту, словно его отбросило. Отлетел в сторону портфель. Парень опять направил дуло в его сторону. Раздался еще один выстрел. Разлетелась вдребезги реклама бара на тротуаре. По-слышались крики Куда-то соскользнули очки. Перед глазами все затуманилось. Катагири едва видел, как парень с пистолетом наизготовку приближался к нему. Ну вот, мне конец пронеслось у него в голове. Как там говорил Дружише Квак: «Истинный страх – тот, что человек придумы-вает себе сам». Катагири, не колеблясь, дернул за рубильник собственного воображения и погрузился в легкую тишину. Когда он открыл глаза, то уже лежал на больничной койке. Вернее, сначала он открыл один глаз, слегка огляделся, затем открыл второй. И первой увидел у изголовья стальную стойку, с которой свисала тянувшаяся к его телу капельница. Рядом хлопотала медсестра в белом халате. Сам он лежал на жесткой кровати на спине, облаченный в какую-то причудливую одежду. Судя по всему, под ней было лишь голое тело. Точно, кто-то стрелял в меня на дороге. Стрелял в плечо. Правое. В памяти всплыло, как все это происходило. Едва Катагири вспомнил маленький черный пистолет, заколотилось серд-це. Они действительно хотели меня убить. – подумал он. Но все обошлось. С памятью все в по-рядке. Боли нет. Даже не так – не только боли, но и ощущений. Не получается даже приподнять руку. Палата оказалась без окон, так что непонятно, день сейчас или ночь. Стреляли в пятом часу вечера. Интересно, сколько времени прошло? Встречу с Дружищем Кваком я, пожалуй, уже прохлопал. Катагири искал глазами в палате часы, но без очков ничего толком вокруг не видел. – Извините? – обратился он к медсестре. – Наконец-то вы пришли в себя. Как хорошо! –воскликнула та. – Не подскажете, который час? Медсестра посмотрела на свои часики: – Четверть десятого. – Вечера? – Нет, утра. – Четверть десятого? – приподняв с подушки голову, хрипло переспросил Катагири. Он не узнал своего голоса. – Четверть десятого утра восемнадцатого февраля? – Да. – Медсестра на всякий случай повторно бросила взгляд на Электронный циферблат. – Сегодня восемнадцатое февраля тысяча девятьсот девяносто пятого года. – Утром в Токио случаем не было сильного землетрясения? – В Токио? – В Токио. Медсестра покачала головой: – Насколько мне известно, никаких сильных землетрясений не происходило. Катагири с облегчением вздохнул. Как бы там ни было, катастрофы избежать удалось. – Кстати, как там моя рана? – Рана? – удивилась медсестра. – Какая рана? О чем вы? – Об огнестрельной ране. – Огнестрельной? – В меня стреляли. Из пистолета. Недалеко от входа в банк. |
