– Винт приведет вас в пространство, похожее на кратер. С круга в центре сойдите. Это конец и начало винта. Иначе он уведет вас назад. Стены кратера – пять оттенков лилового, от бледно‑сиреневого до густо‑фиолетового. Пять ступеней блаженства. Самый темный – сны, светлый – атараксия. (Алик услышал – «транс», Малыш – «вакуум».) Между ними по густоте цвета – воспоминания, предположения, воображения. Все ясно?

– Не все. Сны – это понятно. Такие, как в жизни.

– Не совсем. Только счастливые. Но такие же смутные, розовые и голубые. Без конца и начала.

– А воспоминания?

– Воспроизводство пройденного. Человек снова переживает самые счастливые дни своей жизни. Потом забывает и переживает опять. И так до конца ступени.

– Предположения?

– По существу, это – мечта, потому что в основе мечты предположение. Человек предполагает отомстить обидчику, но не может: обидчик намного сильнее. Так в действительности. Но здесь предположение всегда сбывается. Человеку хочется стать сверхчеловеком; вольному – владеть своим телом, подобно ксору; магу – обладать силой сирга. Все это сбывается, забывается и оживает снова.

– Но в основе воображения тоже предположение. Зачем же создавать другую ступень?

– Не знаю. Но ступень другая. Материализуется то, что предполагаешь сейчас, сию минуту. Не исправляется прошлое, а рождается будущее, становится жизнью выдумка, осуществляется гипотеза.

– Даже научная?

– Любая.

Капитан задумался, мысленно представляя себе, как можно материализовать идею.

– Спросите его о трансе, – шепнул Алик.

Капитан отмахнулся: после, мол, после.

– Чудак, – сказал Малыш, – не спишь, не дремлешь, ничего не чувствуешь и ни о чем не думаешь. Кругом темно, а ты в полном сознании.

Изменчивая игра оттенков золота показывала, что шар напряженно «вслушивался», пытаясь выделить главную мысль собеседников, что «разговор» его с ними еще не окончен.

– Как же передвигаются от ступени к ступени? Телепортация? – спросил Капитан.

– Телепортации по желанию в Нирване нет. Мы передвигаем людей по окончании цикла, как из Зеленого леса в Аору. Открываем защитные поля, ограждающие ступени.

– А как будем передвигаться мы?

– Разделитесь по двое, сверите время по вашим земным приборам, разойдетесь и снова встретитесь в кратере. Защитные поля пропустят вас, реагируя на теплоту ваших тел.

Пятнистая игра оттенков шара исчезла. Золотистая поверхность его снова приобрела однотонность. Шар умолк.

И тут же появился Фью. Он подкрался незаметно, как кошка, или его снова выбросил на галерейку какой‑нибудь скрытый «винт».

– Где ты пропадал? – спросил Библ.

– Я не имел права присутствовать при разговоре, – ответил загадочно Фью. – Я мог бы остаться незамеченным, по в этом не было необходимости. Пошли, – закончил он совсем по‑земному.

Алик замыкал шествие, наблюдая идущих впереди, как в тумане. Не то чтобы у него болели глаза от ставшей уже привычной яркости здешних красок, нет, привычной не стала вся эта ярмарка чудес, ошеломляющих с каждым новым явлением. Стремительное взвинчивание дорожки, говорящий без слов золотой шар, плавающий в прозрачной голубой дымке, предчувствие еще более удивительных впечатлений – все это туманило взор и щемило сердце. Почему Фью молчит не отвечая на реплики Капитана, почему он скромно отходит в тень, указывая на лиловую дорожку в очередном переплетении путей? Почему все становятся гуськом, положив руки на плечи переднего? Значит, новый взлет в небо? А может, не в небо? Дорожка действительно взвинчивается в цветное месиво, но трудно определить характер движения.