– Я сказал вам неправду, мой друг, сказав, что меня убивает смерть моего инкогнито. Я сказал вам неправду из дружеских чувств, которые испытываю к вам с незапамятных времен.

– Понимаю. Вы не хотите, чтобы я ревновал?

– Да, именно так, доктор.

– Спасибо, Шерлок, вы согрели своими словами мое несуществующее сердце. Тем не менее, скажу, что никак не могу ревновать к человеку, принявшему мое имя лишь потому, чтобы приблизится к вам так, как близок я. Вы – гигантская планета, достойная многих спутников, движимых тяготением вашей личности.

Холмс мысленно посчитал, сколько у него осталось подушек. Одна в спальне, две малые на диване. Значит, в принципе, у него может быть еще три спутника. Больше чем у Земли, Плутона и Марса, но меньше, чем у остальных планет Солнечной системы. Это обижало. Но с другой стороны 17 спутников, как у Сатурна, было бы многовато, ногу негде будет поставить. Придя к этому выводу, он принялся читать послание свыше.

– Ну и что он там написал? – спросил Ватсон, когда Холмс бросил на стол листок, тут же свернувшийся в трубочку.

– В письме, подписанном доктором Ватсоном, правда, с заместительской закорючкой, написано, что наши с вами жизни, также как и жизни остальных обитателей Эльсинора, находятся под угрозой.

– Какой такой угрозой? – обвисли пухлые щеки Ватсона.

– Нас могут уничтожить так же, как уничтожили прежних обитателей Эльсинора. Некий Орден Бога Неприкосновенного продолжает действовать, и новые его крестоносцы уже внедрены в клинику И я думаю, что этой угрозой не стоит пренебрегать, ведь люди, согласившиеся внедриться в Эльсинор через смерть, не могут не быть достойными противниками.

– Внедриться в Эльсинор через смерть? Что-то новенькое. Вы это недавно измыслили?

– Только что.

– Знаете, что мне кажется, Холмс?

– Что вам кажется, Ватсон?

– Если прочтение этих карточек интеллектуальным образом привело к рождению в вашем уме новой информации, и если Эльсинору грозит уничтожение, то вы, забыв обо мне, должны немедленно написать новые.

– Вы мужественный человек, Ватсон.

– Мне нечего терять кроме куриных перьев, которыми вы меня набили. А вот вам…

– Я не думал о бегстве, мой друг. Ни минуты.

– Секунды думали?

– Секунду думал. И стыжусь этого.

– Зря стыдитесь. Секунду вы, великая личность, были просто человеком.

– Пожалуй, был… Но, честно говоря, я еще не знаю, на чьей стороне правда. Ведь все они, да и мы с вами – крестоносцы. Крестоносцы разных верований, заблуждений, идеологий, наконец… Все мы несем крест, возложенный на нас прошлым или людьми, живыми или умершими – неважно…

– Знаете что, Шерлок, не надо банальных философий… Возьмитесь лучше за перо, изложите все на таких же карточках. Уверен, это поможет нам во всем разобраться.

– Вы правы, мой друг. Карточки на столе перекладываются и складываются гораздо лучше, чем мысли в голове… Где у нас письменный прибор и бумага?

– Бумага в правом ящике стола, письменный прибор – прямо перед вами, – сказал Ватсон, зевая в кулак.

– Вы замечательный секретарь! – расцвел Холмс. Спустя минуту он уже писал.

– А я тем временем, пожалуй, вздремну. Человека-подушку, – снова зевнул Ватсон, – постоянно клонит в сон.

4. От Апекса до кладбища

Закончил он работу ранним утром. Встал, сделал в быстром темпе несколько привычных гимнастических упражнений. Запыхавшийся, постоял у окна, глядя на три дуба и молодую женщину в белом платье, величаво восседавшую под одним из них в шезлонге.