Я увидел, как по стеклу пробежала тень, и дверь распахнулась. Это был коп. Он дошел до лестницы, не увидев меня, — он смотрел вверх, а не вниз — и я успел выбраться на улицу прежде, чем дверь закрылась. Мне повезло. Дверь была снабжена пневматическим доводчиком. Но я почти потерял подгузник, протискиваясь наружу.

Так я оказался в Парке, и мне там совсем не понравилось. Люди были слишком большими. Несколько человек обратили на меня внимание, и я решил, что нужно поторапливаться. Я пару раз упал, но это была ерунда, не считая того случая, когда женщина с острым лицом и голосом таким же противным, как уксус, начала поднимать меня, что-то говоря о бедном потерявшемся малыше. То, что я сказал, заставило ее бросить меня, как раскаленный кирпич.

— Боже правый! — воскликнула она. — Где ж ты слов-то таких понабрался!

Впрочем, она продолжала преследовать меня, и я знал, что мне каким-то образом надо от нее оторваться. Это был первый раз, когда за мной тащилась красотка, пусть и весьма подержанная. Я увидел впереди бар и понял, что хочу выпить. В любом случае, мне нужно было выпить. После того, через что я прошел, любой бы захотел выпить.

Если я возьму пива или чего-нибудь еще и хорошенько подумаю обо всем, это может помочь.

ПОДОЙДЯ к бару, я сумел открыть дверь и войти, оставив милашку снаружи, кудахтающую, словно безумная курица. Это был темный, тихий бар с небольшим количеством посетителей, и я уселся за барную стойку так, что меня даже никто не заметил. Мои глаза оказались как раз на уровне стойки.

— Виски, — сказал я.

Бармен, толстый старик в белом фартуке, оглянулся. Он тоже не заметил меня.

— Бармен! — повторил я. — Виски! И кружку пива вдогонку!

На этот раз он увидел меня. Его глаза выкатились. Он подошел и перегнулся через стойку, уставившись на меня. Наконец, ухмыльнулся.

— Ну, гляньте-ка на малыша, — усмехнулся он. — Я не ослышался, это ты попросил виски?

— Слушай, ты, тугоухий, — прорычал я. — Тебе что, прочистить уши?

— Чем? — спросил он. — Булавочками? Ха-ха! — Он подумал, что это очень смешно.

— Заткнись и налей мне выпить, — пискливо проворчал я, и он нашел бутылку и стакан.

Я облизнул губы. Потом, перед тем, как налить, он отошел и важно посмотрел на меня.

— Покажи-ка мне свой паспорт, старик, — сказал он. — Ха-ха-ха!

Если бы я смог выговорить слова, пришедшие мне на ум, он бы точно понял, что я не невинный малыш. Но мой язык, как обычно, превратился в кашу.

— Глаб-баб-да-да, — сказал я что-то такое.

Ко мне подошел величавый старый канюк с блестящей цепочкой от часов, идущей через жилет, и взял меня на руки.

— Ну и дела, — прогремел он. — Матери приносят своих детей в бары... притом совсем маленьких!

Старик пытливо осмотрелся, но никто не пожелал меня забрать. Голубка в синем платье, потягивающая «Куба либре» за столом, сказала, что я не ее ребенок, но все равно она может посидеть со мной? Вдруг меня осенило. Билли! Если бы я только мог связаться с ней.

Ох-охо. Я не хотел, чтобы она увидела меня в таком виде.

Мне стало плохо. Но это казалось единственным выходом. Проблема была в том, что я никак не мог связаться с ней.

Старый канюк уже собирался передать меня той женщине. Я не хотел допустить этого, так что завопил и вцепился в цепочку от часов, не отпуская ее до тех пор, пока не донес идею до всех.

— Кажется, ты ему нравишься, — заметила голубушка. — Так что оставь его себе. Его мать должна скоро прийти.

— Да. Да. Еще один скотч, Тони. Вот.

Он сел за стол, усадив меня к себе на колени. Я задумчиво играл его цепочкой от часов. Он пощекотал меня под подбородком, и я едва сдержался, чтобы как-нибудь не обозвать его.