— Да ты вроде бы и сам там присутствовал, — усмехнулся Оператор. — Даже про собак знаешь.

Алесь отмахнулся от его слов, продолжил:

— Проходит какое-то время. И вдруг после магических заклинаний из высокого зеркала действительно сходит полупрозрачный образ Барбары… Сигизмунд, забыв обо всём на свете, кинулся к ней. Попытался обнять. Но мы-то с вами сейчас знаем, что шутить с этим нельзя. С потусторонним миром. Раздался взрыв, в воздухе запахло серой.

— Был, точно был там, — пробормотал Оператор, продолжая снимать.

— Ну был, и что? — улыбнулся Алесь. — Ты дальше слушай. Барбара исчезла. Сигизмунд упал замертво. И с тех пор их души ходят по Несвижскому замку, ищут друг друга, но найти не могут. Чаще всего с наступлением темноты видят Несчастную Барбару. А ближе к утру появляется и Сигизмунд. Тому есть сотни тысяч свидетельств. Даже во время войны, когда немцы оккупировали Несвиж, они в страхе палили из всех пулемётов в Черную Даму, когда та выходила на свою ночную прогулку. И страх у фрицев был настолько велик, что вскоре они вообще убрались восвояси. От греха подальше. Ну что, Катя, смотаемся в Несвиж? Сама убедишься.

— Я подумаю, — ответила на сей раз девушка. — А русалки у вас есть?

— Это отдельная тема, — деловито сказал Алесь, словно речь шла об инвентаризации хозяйства. — Русалки остались только возле Новогрудка в озере Свитязь. Там такие вековые дубы и плакучие ивы, а клены!.. Вода чистейшая, прозрачная, а дно усыпано мелкими разноцветными, почти драгоценными камешками. Залюбуешься. Но надо быть осторожным. Уволокут. Вон поэта Мицкевича едва не утащили за собой на дно. Он потом целую поэму об этом накатал.

— Это мой столик! — раздался вдруг над их головами грубый голос.

Рядом покачивалось какое-то бородатое грозное чудовище. Наверное, местная достопримечательность, вроде лох-несского. Все в пивной как-то притихли, ожидая, что последует дальше. Один Алесь продолжал спокойно разговаривать:

— А вы ещё не слышали про клад, зарытый князем Миндовгом у Столбцов…

— Это мой столик! — повторно рыкнул пришелец. — Оглох, что ли?

Оператор приготовился бежать. Катя сидела совершенно растерянная.

— А я на это болт положил, — ответил Алесь. — Так вот, о Миндовге.

Очки он, правда, на всякий случай снял.

— Это мой столик! — заорало ископаемое в третий раз, рванув на груди майку.

Алесь встал. Роста они оказались одинакового. Тишина наступила полная, как в Несвижском замке, когда алхимики вызывали дух Барбары. Сейчас тоже должно было произойти какое-то явление.

— Нужна тебе эта мутка? — спросил Алесь. — Тормознул бы.

— Чё? — повернул ухо монстр. На поэта или драматурга он явно не смахивал. Должно быть, был литературным критиком. Оператор совсем скис, даже в размерах уменьшился.

— Чеши отсюда, — сказал завсегдатай стойла. — А цепочку эту мне оставишь, фуфель.

Алесь, не раздумывая, боднул его головой в грудь. Да так резко, что тот не удержался на ногах, отлетел к стенке и сполз на пол. Вразумление подействовало. В пивной одобрительно зашуршали.

— Брателло, всё в порядке! — уже совсем другим тоном проговорил падший критик, неловко поднимаясь на копыта. — Перетёрли — базара нет. Это не мой столик, я ошибся. Мой столик — вон там, — и он побрел в другой угол.