— А вот ещё одно, тоже Бунина, — сказала Катя. — Слушайте:

— Ничего, — согласился Алесь. — Но это всё лирика, а я её не очень. Мне у него больше нравится «Алёнушка», я его даже своим ученикам читал. Оно какое-то наше, белорусское. Вот, оцени:

— Скверный из тебя был педагог! — фыркнула Катя. — А ты чего хромаешь?

— Да собака эта, будь она неладна… Не пойму.

— Утром надо сходить к врачу. Хотя зачем идти? У меня же мама сама доктор.

— Ни за что. Стану я ей показывать свою ногу! Это не политкорректно.

— Силой заставим, — пообещала Катя.

— Ты лучше ещё что-нибудь почитай. У тебя это здорово получается. Выразительно.

Маявшийся вблизи Оператор вставил свое слово:

— Вы меня уже перекормили вашими стихами.

— А ты, тень, не подслушивай, — строго отозвался Алесь. — И вообще, отойди на пять метров. Не пересекай границу света и тьмы.

Оператор некоторое время обиженно пыхтел, а потом его словно прорвало:

— Да меня Колей зовут! Ладно, не по правилам это, не должен я вступать с вами в личный контакт, но что я — не человек, что ли? Никакая не тень. И пусть они все катятся к Нельсону Манделе в Караганду!

Он ещё кое-чего добавил, но Катя уже отошла в сторонку и закрыла уши.

— Вот это по-нашему, — похвалил Алесь. — Видно, и тебя достали в этом обдолбанном телеящике?

— А куда деваться-то? Другую работу не найти. Бандитские пьянки снимать, что ли? Ещё хуже. Так вот и живем. Дерьмо это кушаем, вместе со всеми. А я ВГИК заканчивал… Но сегодня — действительно — какая-то волшебная ночь. И ни одного зверя на улице не встретилось. Словно Господь бережет.

— А может, и бережет.

— Я к тому, что славные вы ребята. И хорошо, что мне не надо снимать всякую пакость. Сыт уже по горло. Но просто вам всё равно не победить. Там всё давно решено, заранее. Честно говоря, даже жалко.

— А ты, Коля, не расстраивайся раньше времени, я уже победил, — сказал Алесь и позвал: — Алёнушка!.. Тьфу, Катя! Можешь открыть ушки, он уже выговорился, отвел душу. Хочу сделать тебе один презент, на память. Завтра я всё равно уеду. Но если…

Он достал из кармана колечко с бирюзовым камешком и протянул девушке. Неловко, едва не уронил.

— Спасибо, — сказала она. — А что — «если»?

— Если ты его будешь носить и не выбросишь, я вернусь. Это пярсцёнак для шыпшыны. Знаешь, на какой цветок ты похожа?

— Попробую угадать. Пярсцёнак — это перстенёк. А шыпшына…

— Это шиповник. Он бывает колючим, как кактус, но горит, словно ночной огонек.

— Шыпшына, — повторила Катя и засмеялась. Колечко оказалось на её безымянном пальце.

— Шыпшына, — пробормотал и Коля-оператор. И тоже заулыбался, даже позабыв включить камеру.

26

Никто не слышал, как тихо скрипнула, отворившись, дверь. Кроме лабрадора, но тот лишь повел ухом, вильнул для приличия хвостом, ткнулся носом в колени и плюхнулся обратно на подстилку с чувством выполненного собачьего долга.