— Слушаю.

— Земля, Земля! Как слышите меня? Прием!..

Я рассмеялась, и все сомнения сразу исчезли. В конце концов, два дня — это всего лишь два дня.

32

Как ни странно, мой художественный тренинг прошел очень спокойно. Без травм и даже (представьте себе!) без особенного недовольства коллег.

Я вообще заметила, что в последнее время к тренингам все стали относиться несколько иначе. Если на мероприятии не надо проходить полосу препятствий и лазить по деревьям, оно теперь автоматически считается приемлемым.

А еще Светлана отлично справилась. И вообще. Когда взрослые люди и серьезные специалисты на час забывают, какие они взрослые и серьезные, и вдохновенно рисуют свою мечту, — это здорово! Впрочем, есть подозрение, что сейчас мне все кажется прекрасным. Коллеги — милыми, низкое серое небо — по-своему красивым и величественным, и даже мелкий моросящий дождик — свежим и очаровательным. И дело тут вовсе не в погоде и не в коллегах.

Неожиданно в прекрасность хмурого ноябрьского дня ворвался звонок. И это был совсем не тот звонок, который я ждала бы с нетерпением. Наоборот, этого разговора почему-то хотелось избежать.

— Привет, ну как у тебя все прошло? Все живы? Никто не пострадал от остро наточенного карандаша?

Павел Александрович, кажется, тоже был в прекрасном настроении. Вообще-то просто Паша. Мы давно уже решили, что в рамках существующей легенды обращаться друг к другу на «вы» будет как-то странно.

— Все прошло отлично, — преувеличенно бодро заявила я, судорожно прикидывая, как бы сообщить ему главную новость.

— Вот и хорошо. Раз ты освободилась, есть одна потрясающая идея. Я рядом, сейчас подъеду.

Наверное, надо было отказаться от встречи. Но я не успела. А может, так и правильно. То, что я собираюсь сказать, лучше говорить не по телефону.

Почему-то я себя чувствовала неловко, словно мы и правда встречались, а не морочили людям головы.

Он подъехал радостный и улыбающийся, и от этого мне почему-то еще больше стало не по себе. Мне даже пришлось себе напомнить: в конце концов, у нас был ненастоящий роман, так что и разрыв должен быть ненастоящим.

Паша вышел из машины и уже готов был открыть передо мной дверцу.

— Нам нужно расстаться! — выпалила я первое, что пришло в голову, — ну, вернее, не расстаться, мы же не встречались на самом деле… Так что нам нужно сделать вид, что мы расстались…

Все правильно. Нечего тянуть кота за хвост. Лучше сразу.

— И почему же? — от его хорошего настроения вмиг не осталось и следа.

И снова я не раздумывая говорю чистую правду. Ведь так поступают друзья, верно?

— Дело в том, что теперь я кое с кем встречаюсь….

— Да, конечно, я понимаю, — пробормотал мой лучший друг.

Или уже не друг? Или, по крайней мере, не лучший? Сейчас бы я уже никак не определила наши отношения.

— Ну что ж. Значит, мое предложение отпраздновать тренинг снимается как неактуальное, — он снова улыбался, но уже иначе. — Думаю, у тебя уже есть совместные планы с твоим молодым человеком…

Мне совсем не хотелось отвечать на это. Тем более что ничего совместного у меня ни с кем не панировалось. Но, к счастью, и не пришлось.

Из дверей офисного здания вышла художница. Огромная папка в одной руке, еще одна, не меньше, в другой. Она попыталась переложить все это под мышку, но не преуспела: папки рассыпались по тротуару.

Все-таки не просто так я ее выбрала. Почувствовала родственную душу. Я бы и сама поступила точно так же. А может, не удержала бы равновесие и вовсе упала.

Я собиралась броситься ей на помощь, но Паша меня опередил: подбежал и начал поднимать папки.