Высоко стоит луна,

         Даже шапки не докинуть.

         Песне тайна не дана,

         Где ей жить и где погинуть.

         Но на склоне наших лет

         В отчий дом ведут дороги.

         Повезут глухие дроги

         Полутруп, полускелет.

         Ведь недаром с давних пор

         Поговорка есть в народе:

         Даже пес в хозяйский двор

         Издыхать всегда приходит.

         Ворочусь я в отчий дом,

         Жил и не? жил бедный странник…

         . . . . . .

         В синий вечер над прудом

         Прослезится конопляник.

    1925

«Спит ковыль. Равнина дорогая…»

         Спит ковыль. Равнина дорогая

         И свинцовой свежести полынь.

         Никакая родина другая

         Не вольет мне в грудь мою теплынь.

         Знать, у всех у нас такая участь.

         И, пожалуй, всякого спроси —

         Радуясь, свирепствуя и мучась,

         Хорошо живется на Руси.

         Свет луны таинственный и длинный,

         Плачут вербы, шепчут тополя.

         Но никто под окрик журавлиный

         Не разлюбит отчие поля.

         И теперь, когда вот новым светом

         И моей коснулась жизнь судьбы,

         Все равно остался я поэтом

         Золотой бревёнчатой избы.

         По ночам, прижавшись к изголовью,

         Вижу я, как сильного врага,

         Как чужая юность брызжет новью

         На мои поляны и луга.

         Но и все же, новью той теснимый,

         Я могу прочувственно пропеть:

         Дайте мне на родине любимой,

         Все любя, спокойно умереть!

    Июль 1925

«Вижу сон.