— Роджер, мне очень жаль, что так вышло, но мы оба…

— Совершили ошибку.

— А когда ты впервые понял это? — поинтересовалась Розалин.

Он был настолько внимателен и заботлив, когда приезжал к ней на выходные, и вдруг такая быстрая перемена! Роджер всегда был очень предсказуемым, и вот сейчас он несказанно удивил ее. Наверное, трудно понять другого человека до конца, как бы близок ты с ним ни был. Или же она просто не нашла ключика к душе Роджера.

Он начал рассказывать ей о вечере в ночном клубе, где впервые ощутил себя частичкой той жизни, которая прежде была ему неведома.

— Большинство, — объяснял Роджер виновато, — проходят это, еще учась в университете. Если только они…

— Не заняты учебой, как мы с тобой, — подсказала Розалин, усмехнувшись.

Говорили ли они об этом раньше или нет? Должны были, но она не помнила. Как сложатся теперь их отношения? И останутся ли они друзьями, как надеялся Роджер?

Положив трубку, Розалин сообщила новость отцу. Она не знала, какого ответа ждать, и потому готовилась к худшему.

— Я совершила ошибку, папа, — храбро начала она.

— Все мы иногда ошибаемся, — сказал Роналд, внимательно глядя на дочь. — Ты поэтому расспрашивала меня о своей матери? Хотела узнать, правильно ли мы сделали, поженившись?

— Да… Но сейчас я о другом. Боюсь, ты сочтешь меня легкомысленной особой… Обычно я не позволяю себе ничего подобного, папа.

— С кем не бывает.

Розалин чувствовала себя ужасно. Еще год назад невозможно было представить, чтобы отец видел ее переживания, но теперь многое изменилось. Сейчас она ощущала себя обязанной вести этот разговор.

— А ты когда-нибудь ошибался, папа? — Она посмотрела на него в упор, и отец явно смутился.

— Что ж, я не дал тебе всего, что мог бы дать.

— Нет, ты винил меня в смерти мамы?

— Что ты говоришь? — воскликнул он настолько потрясенно, что Розалин стало стыдно из-за своих подозрений.

— Но я знаю, что ты хотел сына…

— Я был счастлив и дочери.

Отец никогда не будет просить прощения, подумала Розалин, сколько бы ошибок ни совершил. Достаточно того, что в душе он признал их. Она неожиданно ощутила, как далек стал от нее Лондон, словно находился в другой ее жизни. Теперь Розалин стала другим человеком. Она не знала саму себя, но сейчас начала узнавать, и неважно, что это могло ее убить.

В тот вечер в ресторане, сидя напротив Скотта, она вела себя так, как подсказывало ей сердце.

— У тебя мечтательное выражение лица, — заметил он, и Розалин улыбнулась, объяснив это действием алкоголя.

Но дело было не в выпитом вине. Ее разум и тело были свободны — или, по крайней мере, близки к этому.

— Ты счастлива? — прошептал Скотт, когда они выходили из ресторана.

— Мы с отцом впервые начали разговаривать друг с другом по-человечески.

— И ты, похоже, потрясена этим.

— Ты был прав, когда посоветовал мне прекратить бегать от самой себя. Тебя это удивляет?

— Как-нибудь переживу.

Пока они добирались до кинотеатра, Розалин болтала не переставая.

— Мне кажется, что наши отношения с отцом основаны на непонимании друг друга. Я была слишком маленькой, чтобы уразуметь: он не отталкивает меня, просто не может оправиться после смерти матери и пытается воспитать меня в силу своих представлений о том, что хорошо, а что плохо.

— И теперь, когда ты это осознала, все будет в порядке? — поинтересовался Скотт.