— Не против, доктор, я закурю, а то воняет у вас…
Отто отмахнулся. В прозекторской и так постоянно царил смрад: формальдегид, разлагающиеся трупы, неизменный хлор и, разумеется, человеческие экскременты. Запах табака в таком месиве едва ли уловим.
Прозектор выпрямился и оглядел одежду убитого. Вот здесь брызгала кровь господина Фридриха. Вот следы от упавших рук, когда жертва уже не могла дольше закрывать дыру в горле.
На дорогом домашнем костюме, покрытом засохшей кровью, что-то явно было лишним. Отто отошел к столу с инструментом и, перебрав несколько блестящих железок, вернулся к Фридриху с пинцетом в руке.
— Что-то нашли, доктор?
Вместо ответа прозектор аккуратно отделил от окровавленного лацкана небольшой клочок ткани и поднял на свет.
— Да что там такое? — смахивая пепел прямо на пол, повторил детектив.
— Я уже видел эту субстанцию, — пробормотал Отто. — Ею повреждены органы жертв чумы из нижних кварталов. Но как девушка из хорошей семьи могла заразиться в Асилуме?
— Девушка ли?
— Девушка, ну или настоящий убийца, — кивнул прозектор. — Видите ли, господин детектив, когда тебе вырывают глотку, — он зажал собственное горло окровавленными перчатками. — Ты изо всех сил сдерживаешь основной кровоток. Обратите внимание, как испачкана одежда — строго под пальцами спускались струйки крови. А вот это, — он приподнял рукав трупа, — кровь нападавшего. Я не вижу, как иначе могла быть запачкана эта часть одежды.
— Так и что в ней, в крови нападавшего?
Отто отложил оторванный кусок в сторону.
— Кларафаль, господин детектив.
* * *
— Господин Вайнштайн, оно не прекращается, — Абигейл сделала несколько шагов в сторону ошарашенного доктора.
Загремели наручники и цепи на ногах, девушка споткнулась и упала на пол, ударившись лицом о кафель в приёмной лечебницы. Констебли не бросились ей на помощь, так же стоя безмолвными статуями со взведёнными револьверами.
Вайнштайн осторожно коснулся спутанных окровавленных волос пациентки.
— Аби, — выдохнул мужчина, — что ты натворила?
— Доктор, оно не прекращается, помогите! — на лбу девушки выступил холодный пот, а всё тело изламывало судорогой.
— Господин Вайнштайн, как вы допустили, что буйнопомешанная сбежала из вашего заведение? — подал голос один из стражей.
— Леди Абигейл не буйнопомешанная, — оскорбился доктор, — Она шла на поправку и была вольна покидать лечебницу в любое время.
— Тогда как вы объясните, что она голыми руками отправила на тот свет с дюжину человек сегодня ночью?
— Я не… Дюжину?! Господь милосердный! Кто пал жертвой моей подопечной? — упавшим голосом спросил Вайнштайн.
— Фридрих Элрих с семьёй и слуги поместья. Как вы это прокомментируете, доктор? — настойчиво требовал констебль.
Вайнштайн побледнел:
— Это же родной дядя Абигейл… Бедное дитя! Она последнее время много говорила о нём. Считала, ему угрожает опасность. Я неверно расценил её одержимость, — причитал врач.
— Вашей пациентке прямая дорога в Нортгрубе, и после на виселицу, а вас ждёт дисциплинарное слушание, — пригрозил страж порядка.
— Делайте со мной, что хотите, но я не отдам вам Аби, пока расследование не будет закончено, — Вайнштайн склонился над скулящей девушкой, изо рта которой текла густая белая пена, и с любовью погладил пациентку по спине. |