Но жена не унималась. Полковник трижды вешал трубку, но жена трижды перезванивала, каждый раз с новой порцией воплей о несчастном сыне, несчастной собственной доле… Фоменко позвонил на Лесное шоссе старшему из оперативников и от души посоветовал убрать с места преступления психованную бабу.

– А она говорит, будто она – ваша жена, – сообщил через минуту опер.

– Мне плевать, что она говорит. У неё нервный срыв, мне отсюда слышно. Вызывайте «Скорую», грузите её и отправляйте куда следует.

– Есть, – сказал опер. Оставалось надеяться, что жена будет сопротивляться врачам из «Скорой» и её придётся усмирить каким‑нибудь сильнодействующим препаратом. Или просто дубинкой по голове – смотря что дольше будет действовать. В этот момент полковник предпочитал не вспоминать о том, что именно своему тестю он был обязан в своё время продвижением по службе и некоторыми очень полезными контактами. Прибудет из Питера тесть – появятся и оправдания. «Я сделал всё, что мог», – заранее сочинил первую фразу Фоменко.

Он сидел и ждал. И дождался. Вскоре после полуночи телефон зазвонил.

– Ну и вот ваш последний шанс, – услышал Фоменко знакомый голос.

3

Когда он очнулся, то понял: во‑первых, у него зверски затекли ноги, во‑вторых, он почему‑то сидит за рулём какой‑то машины. И в‑третьих – он жив.

Это третье обстоятельство взбесило Алексея до невозможности – нельзя же так издеваться над человеком!

Но это ещё были цветочки, потому что затем Алексей решил вылезти из машины, а когда вылезал, то заметил, что в машине он не один. На заднем сиденье был ещё кто‑то. Алексей вздрогнул. Все эти чудеса ему очень не нравились.

Он вылез‑таки из машины, не без труда нагнулся и подобрал с земли ветку потолще. Потом выпрямился, посмотрел на ветку, посмотрел по сторонам. Кругом был лес. Алексей поёжился.

Он дёрнул заднюю дверцу и ткнул веткой человека, который кулём лежал на сиденье. Человек пискнул, дёрнулся, и Алексей сумел разглядеть его лицо. Это был Олег Фоменко, связанный по рукам и ногам, с заткнутым ртом. Судя по лицу, Олега то ли недавно слегка побили, то ли ещё не зажили старые синяки. И ещё одно очень хорошо было видно по его лицу – он очень боялся Алексея.

А у самого Алексея появилась одна очень ясная и чёткая мысль: «Подстава».

Он не помнил этой машины, он не помнил, как ехал сюда. Он не помнил, как вязал Олега и запихивал его на заднее сиденье. Короче говоря, он не знал, где он, почему и зачем. Он просто потерялся. Такого с ним ещё никогда не было. И Алексею было страшно.

Он посмотрел на часы – половина шестого. У дачи полковника Фоменко Алексей появился примерно в десятом часу. Солнца за деревьями сейчас не было видно, и это с одинаковым успехом могла быть половина шестого утра или вечера, но в любом случае из жизни Алексея какой‑то козёл утащил несколько часов.

Он постоял, напряжённо прислушиваясь к звукам леса и ожидая какой‑нибудь ещё коварной выходки. Но ничего не услышал.

Тогда Алексей забрался в машину, вытащил у Олега изо рта скомканный платок и спросил:

– Эй, ты… Ты как здесь оказался?

От такого вопроса Фоменко‑младший напугался ещё больше.

– Говори давай! – Алексей нервничал и ткнул Фоменко веткой для разговорчивости.

– Я был дома, – промямлил Олег, с опаской поглядывая на ветку. – Спал. Потом проснулся. Уже здесь.

– Не свисти, – грозно сказал Алексей. – Не может быть, чтобы ты совсем ничего не помнил.

Он сказал это и понял, что ошибается, – такое может быть.