|
Все же Петро не прекращал разговора, хотя вести его приходилось, что называется, на лезвии ножа. Его фразы были внешне невинны (за них не мог бы уцепиться даже самый опытный агент), но за ними угадывались некие подводные рифы. В конце концов Мор это почувствовал и стал смотреть на нового знакомого с явным подозрением. “Может быть, он думает, что я провокатор?” — мелькнула мысль. Что ж, для этого были основания — скользкие вопросы, подозрительное любопытство. Петро представил себя на месте Мора и решил, что тоже заподозрил бы в таком назойливом собеседнике мелкого гестаповского шпика. Стало быть, где-то просчитался, и Мор воспринял все это как хорошо замаскированную провокацию.
Пора было дать задний ход. К счастью, “тыловые позиции” уже были подготовлены: Лотта недвусмысленно требовала внимания. Она капризно надувала пухлые губки, отчего лицо ее совсем изменилось. Она выглядела совершенным подростком, иллюзия была так сильна, что Петро, который немного опьянел, поймал себя на том, что называет ее “деточкой”. Лотта отобрала у него трость и заставила танцевать с собой. Со стороны это, вероятно, выглядело комично: Петро, прихрамывая, неуклюже топтался на месте. Однако никто этого не замечал, каждый был занят своей партнершей. На минуту заглянул к ним старый Кремер. Охмелевший Амрен, называя старика “папочкой”, пытался его напоить, и ювелир быстро исчез. Петро пригласил всю компанию на следующий вечер в ресторан. Амрен бурно поддержал это предложение. Мора же оно явно удивило, но он старался не показать этого. Женщины с восторгом приняли приглашение Петра, а Лотта похлопала “милого Германа” по щеке и даже пообещала расцеловать. Расходились поздно — веселые и возбужденные. Амрен зажал Петра в углу холла, желая непременно дознаться, что тот думает по поводу последней речи фюрера. — У тебя умная голова, и я хочу услышать, что скажешь ты, — не унимался штурмбаннфюрер. — Я тебе верю, и ты должен это ценить! Это было очень некстати, так как Мор, отозвав Лотту в сторонку, стал о чем-то шептаться с пей, а их разговор очень интересовал Петра. Грубовато оттолкнув Амрена, Петро сделал вид, что хочет помочь подругам Лотты отыскать свои шляпки. Таким образом, ему удалось близко подойти к Лотте и Мору. Но они уже прощались. Петро услышал лишь слова Мора: “Буду очень благодарен тебе…” — слова, которые могли значить очень многое или быть пустой светской фразой. Гости ушли. Лотта присела в холле па диване и с вызовом смотрела на Петра. Он погрозил ей пальцем. Лотта пожала плечами и указала гостю на место рядом. Но Петро продолжал стоять, всем своим видом демонстрируя обиду. Лотта подошла к нему, положила руки на плечи, заглянула в глаза. — Что с вами, Герман? Петро пошел напролом. — Вы, фрау Геллерт, — кокетка и, видимо, привыкли играть мужскими сердцами. А я не хочу довольствоваться второстепенной ролью и оставаться в дураках. Лотта заморгала глазами. — Но какие у вас основания так говорить? — Не делайте из меня идиота, деточка! Вы флиртовали со мной, чтобы замаскировать свои отношения с Робертом Мором… — С Робертом Мором? — засмеялась Лотта. — Это исключено! — Но ведь, прощаясь, вы шептали ему нежные слова. Не отпирайтесь, я сам слышал… — Не надо ревновать, Герман, — прошептала Лотта. — А то я вас не поцелую… — Потому что храните свои поцелуи для Роберта?.. — Роберт слишком серьезен для этого, — рассмеялась Лотта. — Он просил меня разыскать старые тетради моего покойного мужа. Они вместе работали, и ему нужны какие-то формулы. Теперь вам ясно, что вы действительно ничего не понимаете? За это будете наказаны. Не поцелую вас… — Это жестоко! — сказал Петро, притворяясь обрадованным и счастливым. |
