Первые два дня после выздоровления Ваня все еще чувствовал слабость, потом и это прошло. Однако могущественному хомбиаса удалось вылечить от лихорадки далеко не всех больных. Лекарства Ховы помогали молодым, крепким мужчинам, если же пациентом Ховы оказывался слабый пожилой человек, то фанафоди и раскладывания сикиди ни к чему не приводили.

Видя, как мучаются многие жители Луисбурга, и понимая, что единственный способ помочь им — это уйти с острова, Беньовский погрузил на «Маркизу де Марбёф» груз сандалового, эбенового, красного дерева и десять человек колонистов, особенно тяжело переносивших болезнь, и отправил их на Иль-де-Франс.

Два десятка матросов, которым предстояло совершить переход к Порт-Луи, изможденные и желтые, еле стояли на ногах, когда корабль поднял паруса и пошел в море. Среди матросов был и Ваня.

Плавание к Иль-де-Франсу было мучительным. Лихорадка не сразу отпустила больных, но зато сразу же, как только они поднялись на корабль, их стала мучить морская болезнь. Лишь через десять дней «Маркиза де Марбёф» пришла в Порт-Луи. В первый же свободный день Ваня отправился к аббату Ротону, для того чтобы передать золото, полученное им от короля Хиави. Старик встретил его с нескрываемой радостью и, небрежно отодвинув на край стола сверток с золотом, сказал, что уже давно ждет юношу.

— Если бы ты не пришел ко мне, я сам пришел бы к тебе, — добавил Ротон. — Но, — сказал аббат, — не только желание увидеть тебя, Жан, привело бы меня к тебе. Тебе следует знать, — сказал аббат, — что в Иль-де-Франсе творятся нехорошие дела. Пуавр замыслил недоброе. Он ни за что не примирится с деятельностью господина графа и его Компании. Он скорее даст убить себя, чем согласится поделиться с кем-либо своей прибылью. Я знаю из верных уст, что Пуавр через преданных ему людей интриговал при королевском дворе, но потерпел неудачу. Я знаю также, что теперь он начнет действия здесь и не остановится ни перед чем, чтобы добиться поставленной перед собой цели. Мои люди сообщили мне, что за неделю до твоего прибытия в Порт-Луи Пуавр послал на Мадагаскар двух своих людей. Некогда они были его невольниками, затем он освободил их и сделал надсмотрщиками. Один из них — сафирубай, другой — сакалав. Они отправились на остров для недоброго дела: я уверен, что Пуавр подкупит вождей сафирубаев и сакалавов водкой, оружием и безделушками, натравит их на Луисбург, и господину графу придется плохо, ибо воины этих племен храбры и опытны, а половина ваших людей из-за долгой болезни не сможет даже поднять оружие. Гибель колонистов будет неизбежна, если нападение на город окажется внезапным, а именно так любит нападать на своих противников коварный Махертомпа. Поэтому не медли ни часа! Отправляйся в путь и передай господину графу, чтобы он был готов в любую минуту дня и ночи отразить возможное нападение!

И когда Ваня на прощание пожал протянутую ему руку, аббат, совсем как Ванин отец, перекрестил его мелким быстрым движением правой руки и сказал:

— Передай господину графу мое благословение.

«Маркиза де Марбёф» вышла в море на следующее утро. Обратный переход был намного легче предыдущего, потому что за недолгое пребывание на Иль-де-Франсе команда поправилась и окрепла, да и ветер благоприятствовал плаванию. На седьмые сутки матросы стали пристально всматриваться в даль, ожидая увидеть теперь уже недалекий берег Мадагаскара. Вскоре после того как выплыл из моря берег бухты Мангаб, на палубе фрегата стали слышны сначала редкие орудийные выстрелы, а затем и еле слышные хлопки ружейной перестрелки. Не видя еще всего происходящего, матросы поняли, что сафирубай и сакалавы уж напали на Луисбург.

Следующие два часа показались всем, кто был на фрегате, продолжительнее семи прошедших дней. Все свободные от вахты матросы, столпившись на носу фрегата, вырывали друг у друга единственную подзорную трубу и до боли в глазах всматривались в даль, где уже можно было рассмотреть маленькие черные клубы дыма над коробочками горящих домов и, подобные муравьям, крохотные человеческие фигурки.