— Да ладно, — усмехнулся Хант. — Вы были воспитаны человекообразной обезьяной? Да, а меня воспитала свора собак под крыльцом Белого дома.

— Думай, как считаешь нужным, — сказал Тарзан, и вместе с этим он запрыгнул на дерево и начал подниматься. К тому времени, когда Хант понял, что происходит, человек-обезьяна нашел толстую лозу и качнулся на ней сквозь обширное пространство джунглей.

Хант вскочил, схватился за ветку и поднялся на дерево, куда перед этим взобрался Тарзан, вскарабкавшись вверх, цепляясь обеими руками, и перебирая ими по очереди. Когда он достиг достаточной высоты, он начал искать подходящую ветку, с помощью которого собираться перебраться на ближайшее дерево, но не увидел ни одной. Он решил, что ему придется перепрыгнуть на ветку, что росла на некотором расстоянии. Хант оттолкнулся ногами и прыгнул. Его ботинки скользнули по ветвям, и человек промахнулся по своей цели.

Он упал с небольшой высоты, прежде чем небольшая отломанная ветка ударила его, проткнув пояс и оставив человека болтаться вниз головой, словно игрушку на рождественской елке.

Когда Хант забился изо всех сил, он решил, что это путешествие по дереву только с виду выглядело значительно легче, чем было на самом деле. Он почувствовал себя очень глупо, висящим, словно огромный фрукт, и парень попытался отыскать опору. Он трудился так в течение некоторого времени, и пока он барахтался, орда любопытных обезьянок, что пришла сюда поесть фруктов, с напряжением наблюдала за ним.

Через некоторое время, обезьяны начали болтать и прыгать вверх и вниз, явно в восторге от его затруднительного положения. Весь этот эпизод заставил Ханта огорчился и почувствовать себя неловко. Ведь не было ничего хуже, чем банда обезьян, что высмеивает вас.

Или, возможно, было.

Обезьяны, устав от его выходок, начал бросать в него фрукты, и, наконец, все больше обезьян включилось в игру, а некоторые из них принесли тяжелые орехи, чтобы бросать их. Они швыряли их в голову и тело Ханта. Обезьяны оказались очень хорошими стрелками и обладали сильными руками.

Хант стал настолько разъярен, что снова начал дико бороться. Он был поражен тем, насколько быстро мог проклинать обезьян. Слова вылетали из его рта и неслись вместе в уникальных комбинациях.

Обезьяны, однако, не были впечатлены. Они посылали свои собственные проклятия, и если бы Хант понимал язык обезьян, он нашел бы их столь же изобретательными, как его собственные.

Ветка, зацепившаяся за пояс Ханта, треснула и сломалась, и бедолага полетел вниз в хоре крика обрадованных обезьян.

Он ударился о землю, но, к счастью, дерн был устлан перегнившей листвой, и Ханту удалось отделаться лишь царапинами. Когда он поднялся на ноги и огляделся в поисках признаков Тарзана, вокруг никого не было. Человека-обезьяны не было уже давно.

— Да, как он это делает? — громко произнес Хант.

Вокруг раздавались только звуки птиц и визг обезьян, которых, как решил для себя Хант, он ненавидит. Он подумал, не было ли обезьянки Тарзана посреди них. Может быть, та даже спровоцировала остальных в деле швыряния плодов.

Потом он подумал о льве. Что делать, если лев вернется, а Тарзана не будет рядом? Будут ли в силе все договоренности, тогда?

Если не одна вещь, то другая. Или третья.

Раздраженный, Хант решил закончить сушку своей влажной одежды. Он снял её и растянул на камнях, и вновь одетый только в свои трусы, носки и обувь. А затем начал срывать и есть ягоды, на которые указывал Тарзан.

Теплое солнце заставило его почувствовать себя хорошо, и пока он ел, Хант попытался определить свой следующий план действий.