Шагнув в туннель, Хант остановился на мгновение, собираясь с духом. Жизнь уходила из его маленького факела. Он мог теперь либо вернуться к выступу и попытаться взобраться по этой гладкой стене, или же мог посмотреть, куда ведет этот проход. Последнее показалось ему единственным логичным решением.

Юноша прошел всего несколько шагов, когда блеск факела осветил водостоки, сделанные из глины, бегущие по бокам туннеля в виде искусственных настенных желобов. Он подержал факел над одним из желобов. Тот была полон какой-то черной жидкости. Стоячая вода возможно. Кроме этого желоб был забит тысячами насекомых. Хант сунул палец в эту черноту, протер его между большим и указательным пальцами другой руки, понюхал.

Нефть. Водосточные желоба были заполнены маслянистой жидкостью. Внезапно он понял их назначение. Хант сделал глубокий вдох, вонзил свой факел в желоб. Языки пламени взметнулись вверх, и коридор осветился, словно фонарь из тыквы. Его тень задергалась на противоположной стене.

Хант зажег канал и на другой стороне. Его путь был теперь хорошо освещен. Он отбросил факел прочь, взял покрепче в руки свое, теперь укороченное копье и продолжил свой путь вперед.

Когда Смолл открыл глаза, на него смотрело лицо человека. Оно так поразило его, и он яростно покатился налево от него и упал с дерева.

Или едва не упал, потому как чья-то сильная рука схватила его и втащила обратно.

Тарзан, а это был он, сказал: — Успокойся. Я не съем тебя.

— Это вы, — выдохнул Смолл. — Слава Богу. Я думал, что вы мертвы… э-э-э, это не я сделал это с вами. Я был не причем. Я и другой парень, Хант, мы не имели ничего общего с ними. Мы и сами были пленниками.

— Я знаю, — успокоил его Тарзан. — У меня есть много дел, так что заткнись, и позволь мне рассказать тебе обо всем, что произошло.

Когда Тарзан закончил, Смолл сказал: — А как насчет Ханта?

— Мне нужно было двигаться быстро, так что я оставил его.

— А что насчет меня?

— Ты моя проблема, — сказал Тарзан. — У меня было хорошее место, чтобы оставить Ханта. Нкима и Джад-бал-джа могли оказать ему помощь, если он сам не решит поступать глупо. А я боюсь, что он может.

— Эй, — сказал Смолл, — Я должен сказать вам, что начинаю думать, что и Хант, и я не делаем ничего, что не являлось бы глупостью.

— Я надеюсь, что ты не гордишься этим.

— Едва ли. Но вы говорили обо мне. Это то, что касается меня. Именно меня, имею в виду.

— У меня нет места, чтобы оставить тебя, которое я бы счел безопасным. Я полагаю, что должен буду взять тебя с собой. Единственное преимущество состоит в том, что, как я считаю, мы не отстаем далеко от Хенсонов. Их признаки и следы весьма сильны.

— Как вы меня нашли?

— Я учуял тебя. От тебя воняет.

— Да, здесь не будешь пахнуть розами. Я здесь, один в джунглях, приятель. За мной гналась пантера, я прятался на дереве, ел личинок червей, и, конечно же, немного вспотел.

— Я лишь имел в виду, что твой естественный запах тела является зловонным. Все люди пахнут для меня сильно. Я был воспитан животными. У меня нет их высокоразвитого чувства обоняния, но разницы между ними и мной не более чем в унцию.

— Как вам удается жить среди людей, тогда? Э-э, других людей? Я имею в виду, что мы так сильно пахнем для вас, и, похоже, вы будете все время ощущать эти запахи.

— Если я живу среди цивилизации, я привыкаю к этому со временем. Но теперь, обратно в джунглях, я нахожу, что мои чувства являются более острыми.