– Уходим! – крикнул Овражный, пресекая попытки казаков подхватить оружие убитых и поймать метавшихся по полю лошадей. – Уходим, волчья сыть! – рявкнул он свирепо, заметив, что не все ему повиновались.

Но было уже поздно.

С визгом вырвались вдруг из леса кыргызские конники. С полсотни или чуть больше. Сквозь мутную завесу, в блеске сабель и доспехов, в конском топоте и храпе неслась на русский отряд конная атака.

– К бою! Сабли вон! Пошел! – истошно закричал Овражный.

Мирон слышал, как мигом выхватили его товарищи из тугих ножен сабли – с тем зловещим лязгом, от которого замирает сердце.

Казаки мгновенно развернулись лавой, пригнувшись, почти слились с лошадьми и дали им полную волю. Мирон тоже выхватил саблю, взмахнул ею, гикнул и помчался навстречу врагу: только ветер в ушах да запах крови…

В последнем рывке кони распластались над землей. Всадники привстали в стременах, высоко подняв сабли. Мирон что-то кричал на скаку, как слева и справа кричали его товарищи, а ветер, забивая рты, ликуя, насвистывал по-ватажному лихо, в два пальца, на сверкавших клинках…

Лошадь Мирона грудь в грудь сшиблась с лошадью кыргызского воина в легких доспехах, но без шлема. Кыргыз отбил удар сабли, но тотчас откинулся назад. Казачья пика проткнула его шею насквозь и впилась в хребет лошади. Перед Мироном мелькнуло смуглое, с редкой бородкой, лицо кыргыза, искаженное злобой и ужасом…

Справа и слева стучали сабли, слышались крики, стоны, конское ржание. Один из кыргызов, в шлеме и куяке, видно, предводитель, бросился на Мирона сзади. Князь оглянулся, увидел раззявленный в крике рот, занесенный тяжелый меч… И тут вперед вынесся Овражный.

– Берегись! – крикнул он и одним взмахом сабли снес голову кыргызу.

Голова скатилась вместе со шлемом. Кыргызы, потеряв предводителя, тотчас рассыпались по полю и, нахлестывая лошадей, помчались в разные стороны. Но, кажется, никто не ушел от казачьих стрел, даже в сумраке метко разивших врага.

Неизвестно почему, эта схватка напомнила Мирону, как в детстве он и Захар сбивали палками шляпки подсолнухов… Но теперь «шляпки» валялись в лужах крови. Все поле усеяли трупы кыргызов. Лошади без всадников носились, как оглашенные, и дико ржали. Мирон, измученный зноем и смятением битвы, с трудом перевел дыхание и ловил ртом первые капли дождя, когда к нему подскакал Захар. Он утирал рукавом лоб, покрытый пылью и потом. Лицо расплылось в широкой улыбке.

– Кажись, всех перебили, барин! – сказал он, осаживая лошадь.

И верно, кыргызы были разбиты наголову, но странно – Мирон так и не понял, сколь этот бой длился. Десять минут, полчаса или дольше? Честно сказать, ему показалось, что все свершилось в одно мгновение. Есть нечто ошеломительное в первой кавалерийской сшибке. Главное здесь – выжить! И он выжил!

Глава 17

– Ваша милость, казаки построились!

Кто-то тронул Мирона за плечо, и он мигом открыл глаза. Занимался серенький рассвет. Было сыро и холодно. Он выбрался из-под кошмы и тотчас замерз. Захар подал ему ломоть хлеба с куском копченого мяса и большую кружку с горячим отваром таежных трав.

– Выспались, барин? – спросил он заботливо. – А то дергались, когда спали, кричали что-то.

Мирон недовольно покосился на лакея, но промолчал. Выпив отвар, он согрелся, а вскочив в седло, и вовсе пришел в себя. Казаки, покачивая длинными кыргызскими пиками, шагом выехали на торную тропу.

– Справа по три, рысью марш! – скомандовал Овражный.

Отряд пошел на рысях. Надо было пользоваться временем. На заре, когда над рекой и в распадках еще туманно, легче пробраться незамеченным и ускользнуть от противника.