Остальные «дюжинки» ударили по пехоте шрапнелью.

После короткой остановки Т-12 тронулись, покатились неторопливо, словно приглашая за собой.

— Четвёгтая гота, за танками, в атаку!

— Ур-ра-а-а! — грянула четвёртая рота…

На плечах бегущих красноармейцев дроздовцы ворвались в Харьков.

Рядом с первым батальоном наступал третий, полковника Владимира Манштейна, потерявшего руку в бою.

Красные прозвали его Безруким Чёртом.

Впопыхах, на бегу, Котов не сразу заметил, что бежит уже не по дороге, а по пыльной мостовой окраины.

По сторонам замелькали бедные вывески, показывались и отходили приземистые дома, тонувшие в вишнёвых садах.

Т-12 с ходу, с гулом одолел деревянный мост через Лопань у харьковской электрической станции, расстреливая из пулемётов драпавших бойцов РККА.

Тут из-за угла с рычанием вылетела серая бронированная машина с красной надписью по борту: «Товарищ Артём».

Броневик открыл огонь по батальону у электрической станции, в упор не замечая танк у себя под носом.

Подпрапорщик Валнога со связкой ручных гранат стал подбираться к бронеавтомобилю, прячась под откосом на набережной.

— Валнога! — крикнул взводный. — Этта… Не суйся! Танкисты его уделают!

«Дюжинка» выстрелила почти в упор и… промахнулась!

— Говорил же, — завопил Валнога, — так сподручнее!

Он уже выбрался на набережную, но тут броневик опознал, наконец, танк. Скрежетнув передачей, дал задний ход и дунул по Старо-Московской.

— Батальо-он! — вскричал полковник Туркул, показываясь верхом. — Строиться! Шаго-ом… марш!

Дроздовцы шустро построились и с песней двинулись на Сумскую, к Николаевской площади.

Навстречу выбегали харьковцы, плача, смеясь, радуясь.

Батальон шагал узиной, а вокруг шатало людские толпы.

Люди целовали офицеров, даже коней их, мозолистые руки солдат.

Батальон уже выходил на Николаевскую площадь, и тут из-за угла снова выкатился «Товарищ Артём», пересекая колонну. Переранил огнём «максимов» подводчиков-мужиков и лошадей, да и скрылся в переулке.

Т-12 рывком подкатил к переулку и замер, покачиваясь.

Короткая пушка грянула, и снаряд догнал-таки зловредный броневик.

Тому надо было дать ход вперёд, а «Товарищ Артём» сдал назад, упираясь в столб электрического фонаря и стреляя изо всех стволов.

Он толкал и гнул железный столб, тут-то его и накрыло.

Когда дым рассеялся, бронеавтомобиль молчал.

Зато началась редкая пальба сверху.

— Валнога! — гаркнул Сорока. — Хватай свои гранаты — и по чердакам!

— Робята, за мной!

Наверху отыскали стрелков, четырёх большевиков с наганами. Положили всех.

Степан с Шереметевым и Букеевым стали подходить к броневику, прижимаясь к стенам домов.

— А танкисты-то! — воскликнул Граф. — И здеся оплошали! Не попали совсем, только осколками и посекли!

Букеев был снисходителен:

— Молодые ишшо, научатси…

Котов резко распахнул бронированную дверцу. Никого!

Только кое-где кожаные сиденья кровью смочены, да куча горелого тряпья валяется. Смылись «товарищи».

На своём «росинанте» подскакал капитан Иванов.

— Бежали-с?

— Так точно, ваше высокоблагородие! Бежали.

— Тогда так… Тут гядом, на Сумской, лавка москательная…

Минут через пяток дроздовцы закрасили алую надпись «Товарищ Артём» и вывели белым: «Полковник Туцевич».