– Итак, видите, – завершил Банколен, с любопытством разглядывая кончик сигары, – мне потребуется помощь. Мы союзники и должны помогать друг другу.

– Странный вы полицейский! – заметил Данстен, взъерошив волосы. – Видите ли, – нахмурился он, подыскивая слова, – в этом ужасном доме нас держит осознание, ужасное осознание…

– Не драматизируйте, Данс, прошу вас! – взмолилась Салли.

Он повернул к ней пылающее праведным гневом лицо:

– Ничего я не драматизирую! Вы это знаете, черт возьми! Я лишь хочу объяснить! Может быть, мне не очень хорошо удается. Я имею в виду, что убийца Майрона находится здесь, под этой крышей! Мы вместе едим, мы с ним разговариваем… И всякий раз, оставаясь с кем-то наедине, невольно думаешь, а не взбредет ли ему в голову вцепиться тебе в глотку! Мучаясь подозрениями, ты оглядываешься и… Самое ужасное, что этих людей ты знаешь много лет! Достаточно только вспомнить Майрона, его обгоревшее тело и наполовину сожженное лицо!

– Не сгущайте краски! Прекратите, Данс! Слышите? – закричала девушка, в сердцах бросив сигарету в пустой камин.

– Вы меня понимаете, не так ли? – обратился молодой человек к Банколену. – Но есть кое-что похуже…

– Да, безусловно, – тут же согласилась Салли Рейн.

Мне показалось, что впервые за этот вечер девушка близка к тому, чтобы удариться в слезы. В ее взгляде появилась подозрительная жалость.

– Послушайте. Я должен выговориться. – Данстен нервно почесывал подбородок. – Видите ли, я все время задаю себе вопрос: не могли я это сделать, вот что меня мучает. Да нет же, я знаю, что это не я! Я это знаю. Но ведь и у вас в голове та же самая мысль: «А что, если это действительно сделал я?» Так бывает, если ты крепко выпил и в памяти возникают провалы. Ты не можешь ничего вспомнить. Тогда задаешь себе вопрос, не совершил ли ты чего-нибудь страшного? Ты знаешь, что не совершил, но все равно… А потом, – молодой человек перешел на шепот, – ты проходишь семь кругов ада, пока не забудешь. А может, и не забудешь. Вчера вечером я не был пьян. Я выпил совсем немного. Но когда пытаюсь восстановить все в памяти, у меня не получается… – Данстен глубоко вздохнул. Салли Рейн обреченно махнула рукой:

– Ты сошел с ума, Данс!

Он кивнул, глядя на ковер:

– Да, я знаю. Видит бог, у меня есть веские причины считать, что я не мог сделать этого…

Данстен сдержался, но в его глазах мелькнул страх. Мы все почувствовали, что он сказал лишнее. Но что? Я не понимал. Порывы бури в такт ударам волн о берег били в окна, вздымая водяные вихри. Рамы портретов покойного дребезжали. Банколен невозмутимо наблюдал за дымом, поднимающимся от его сигары.

– Полагаю, мисс Рейн, – прервал он грозившее затянуться молчание, – вы готовы рассказать, что на самом деле произошло в тот вечер?

Она робко ответила:

– А можно?.. Так вот, я уже раз шесть рассказывала этому моржу Конраду и пыталась вспомнить другие факты… Что вы хотите от меня услышать?

– Все, пожалуйста. Начните с обеда. Казался ли мистер Элисон… расстроенным?

– Расстроенным? Ничуть! Он был в отличном настроении. И невероятно красив! Хотя я случайно узнала, что своей атлетической фигурой он обязан корсету. Он шутил во время обеда. Вот только…

– Что?

Девушка помрачнела, прикусив верхнюю губу.

– Что ж, я вам расскажу. Старой Ищейке я не рассказывала. Что толку? По-моему, Май боялся привидений!

– Привидений?

– Да. Мы пришли сюда выпить кофе.