Глава 5

Вилла Фонески была расположена высоко над шелковистой голубой водой залива. Рыбацкие лодки бились об облепленные морскими водорослями стены пристани, над которой к скале прилепилось несколько белых домиков и церквушка с колокольней. Глубокие тени от ослепительного солнца перемежались с яркими цветами, свешивающимися с балконов и из кадок.

Дон Хуан отвез Ивейн, но, как она узнала, он поехал с ней не для того, чтобы убедиться, что воспитанница будет в целости доставлена своему учителю. Его ждала донья Ракель, свежая и прекрасная, как цветок, в белом накрахмаленном кружевном платье и широкополой шляпе с розой. Они с доном Хуаном отправлялись на весь день в материковую Испанию. Там Ракель хотела походить по магазинам, а у маркиза были дела.

Прежде чем они уехали, всем подали лимонный чай в патио виллы. Это был уединенный, очень уютный уголок, где росли старые скрученные оливковые деревья, и Ивейн показалось, что в них есть что-то колдовское. Ствол одного из деревьев окружала скамья, и Ракель устроилась на ней, изящная и оживленная, потому что целый день этот стройный смуглый мужчина в безукоризненно белом костюме будет принадлежать только ей.

— Ты похожа на картину Ренуара, — сказал он ей.

Ракель улыбнулась и на какой-то миг посмотрела на Ивейн в ее скромном желтом платье с белым воротничком бабочкой. Оно было без рукавов и открывало худые юные руки, короткий подол обнажал стройные ноги. На одно плечо спускалась волна рыжих волос, перевязанных зеленой ленточкой.

— Хуан, а какому художнику мог бы принадлежать портрет твоей воспитанницы? — Ресницы Ракель затрепетали, она посмотрела на дона Хуана одним из тех быстрых особенных взглядов, которые, словно любовная азбука морзе, понятны двоим людям, связанным романом.

Он прислонился к темному стволу старого дерева, а сеньор Фонеска, удобно откинувшись в плетеном кресле, курил сигарету в мундштуке цвета слоновой кости.

— Дега. — Это сказал сеньор, потому что дону Хуану, видимо, ничего не пришло на ум — Только он один умел передавать эти хрупкие плечики и зеленые глаза. Его девушки кажутся немного околдованными, словно они могут вот-вот исчезнуть, как облачко в жаркий день или след на воде.

— Ах, дорогая, — Ракель громко рассмеялась и поднялась, шурша накрахмаленными юбками, — вы не с этой земли, как мы все? Папа, отрежь этому ребенку еще кусочек миндального пирога, чтобы она не улетела от нас!

— Отправляйся в свои магазины! — ответил, смеясь, сеньор. — Хуан, уведите мою избалованную дочку и оставьте меня наедине с этой девочкой, чей молодой ум еще не загроможден модами, коктейлями и развлечениями!

Дон Хуан улыбнулся, схватил свою трость, подошел к Ивейн и остановился перед ней в уже хорошо знакомой ей позе, слегка опираясь на трость и насмешливо глядя сверху вниз.

— Учись хорошо, nina, потому что я буду тебя проверять, когда увидимся в следующий раз.

Она встретилась с ним взглядом и обнаружила, что дон Хуан снова превратился в сурового опекуна. Плечо, на котором она уснула вчера вечером, теперь было недоступным, рука, сжимавшая эбонитовую трость, могла показаться ей нежной только сквозь сон.

— Надеюсь, сегодняшний день не обманет ваших ожиданий, сеньор. — Ивейн коротко улыбнулась своему учителю, потому что, как ей казалось, ее опекун не желает получать улыбки ни от кого, кроме Ракель — единственной обладательницы ключа к его загадочной личности!

— Что вам привезти? — внезапно спросил дон Хуан.

Она широко раскрыла глаза и уже не видела ничего, кроме его смуглого, утонченного лица, обращенного к ней с вежливым вопросом, и чувствовала, что Ракель тоже смотрит на нее, холодно и насмешливо.