— Слушаюсь.

Журавлев коллекционировал копии важных документов и имел собственный архив. Он хранился у его тетки по материнской линии, которая жила под Москвой и не упоминалась в его анкете как родственница.

Вечер он провел с семьей. Сыну Сергею исполнилось девятнадцать, он пошел по стопам отца, учился на юридическом. Жена Алевтина не работала, писала диссертацию. Это был прощальный ужин. Все всё хорошо понимали. Когда глава семьи предложил съездить в Крым к своему другу на пару недель, прозвучал только один вопрос: «Когда?». Ответ был столько же лаконичным: «Завтра». Ночью жена тихо плакала, уткнувшись в подушку.

На следующее утро Журавлев был у наркома. Ежов очень внимательно прочитал его отчет и доносы Червоного и Борисова.

— Вы сами-то верите в то, что здесь написано, Матвей Макарыч?

— Конечно. Материалы подтверждены фактами.

— Это результаты работы уголовного розыска?

— Нет, это моя работа. УГРО плавает в прострации. Они посадили взломщика сейфа и на этом успокоились. Тот не раскололся, не стал выдавать брата.

— Фантастика. А вы знаете, что Иван Червоный работает в наркоминделе под нашим прикрытием?

— Какое это имеет значение? Мы в собственном аппарате при вашей бдительности находили врагов. Должность,

звание, характеристика — это не доказательство. Факты,

¦

улики, вещдоки — вот что может служить поводом для обвинений.

— Безусловно, вы один из самых опытных и талантливых следователей. Но как вы себе представляете ситуацию в Париже? Допустим, Мазарук вывез золото во Францию. Зачем? Оно и без его помощи должно попасть туда. Наша делегация находится под тщательным присмотром, у Мазарука нет возможности встретиться с покупателем, тем более передать ему товар. Ограбление надо было устраивать в Париже.

— Вряд ли у Мазарука есть связи с парижскими взломщиками, а вывезти Кострулева он не мог. И потом, ограбление павильонов СССР — это международный скандал, драгоценности потеряют свою привлекательность. Ограбление ювелирного в Москве — тайна за семью печатями. Дипломату ничего не стоит вывезти ценности, мы это знаем.

— Вот только продать он их не сможет. И где, позвольте спросить, Мазарук взял семьсот тысяч рублей, чтобы расплатиться с Червоным?

— Мазарук не впервые вывозит золото и камни. Его профиль — Ближний Восток. Там ценят наше ювелирное искусство. Этот вопрос можно задать самому Мазаруку по возвращении его в Советский Союз. Для ареста причин больше чем достаточно, хватит и одного заявления.

— Я вижу. Мне надо подумать. Идите, Журавлев.

Матвей Макарыч вышел из кабинета и медленно направился к себе. Он выполнил поставленную перед ним задачу так, как велит ему долг. Любое задание Ежова, как бы ты его ни выполнил, чревато какими-то изменениями в твоей судьбе. В аппарате НКВД шла битва за выживание, именно битва. Подозреваемые, обвиняемые, приговоренные, с ними все ясно, попал в список — прощай свобода или жизнь.

Журавлев спустился на этаж ниже и неторопливо шел по коридору. Когда он открыл дверь своей приемной, вздохнул с облегчением. Слава богу, не придется ждать и мучиться в догадках. Вопрос решился быстро: по обеим сторонам двери стоял конвой, на стуле сидел главный жандарм.

Журавлев усмехнулся:

— Вы ко мне, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга?

— За вами, Матвей Макарыч. Извините, долг.

— Можете не извиняться, каждый делает свою работу.

Его отвели во внутреннюю тюрьму Лубянки и поместили

в одиночную камеру, железная дверь с лязгом захлопнулась. Это случилось 28 мая 37-го года. Открылась она 28 ноября 38-го, ровно через полтора года. Все это время Журавлев ждал дня, когда его уведут в подвал и выстрелят в затылок.