— Ах ты, слизняк! — пробурчал Джексон себе под нос, оттесняя репортера к его машине. — Да как ты смеешь задавать такие вопросы совершенно незнакомому человеку? Тебе что — нравится зарабатывать деньги на людских страданиях? Лучше подыскал бы себе какую-нибудь настоящую работу.

— Но публика имеет право…

— Нет у публики никаких прав совать нос, в мою личную жизнь! — зарычал Джексон, прервав репортера на полуслове. — А теперь вон отсюда!

Выпалив это, он с равнодушным видом поверулся и направился к дому. Репортер вытаращил глаза, увидев шрамы на его спине. Он единственный воочию убедился в том, каким ужасным истязаниям подвергался Джексон Рул в детстве.

И тут сработал инстинкт. Вот оно — материальное доказательство! Репортер схватил фотоаппарат, висевший у него на плече, навел на фокус и принялся за дело. Один кадр, второй, третий — получилась целая серия снимков, на которых с графической четкостью запечатлелась стройная, атлетическая фигура Джексона и его широкая спина, исполосованная руками безумца.

Услышав щелчки, Джексон резко обернулся. Это был последний, самый лучший кадр: лицо Рула, полное ярости и откровенной угрозы. Репортер усмехнулся. Он знал, конечно, что именно из-за поразительного сходства Джексона с отцом к Молли вернулась память. Отличная тема для завтрашней передовицы. У него перед глазами уже мелькали заголовки. Что-нибудь вроде «Каков отец… таков и сын?»…

— Я получу повышение, это уж точно, — про бормотал бойкий журналист, прыгнул в свою машину и умчался прочь.

А Джексон, ничего не подозревая, поднял газету и направился к дому.

— Убрался отсюда, и то хорошо, — пробурчал он и тут же услышал шум подъезжающего автомобиля.

За рулем сидел Даниел Хилл. Несколько мгновений мужчины смотрели друг на друга, застыв в оцепенении. Преподобный первым отвел взор.

— Ребекка, встречай отца! — крикнул Джексон и скрылся в доме, оставив входную верь открытой.

Ребекка выбежала на улицу. Она боялась, как бы двое самых близких ей людей не затеяли очередную ссору. Однако Джексона уже и след простыл. Ребекка расстроилась еще больше. Придется каким-то образом улаживать эту неловкую ситуацию — другого выхода нет.

Отец вошел в прихожую.

— Папочка, я получила твое сообщение по автоответчику, — смущенно оправдывалась Ребекка, убирая его пальто в шкаф. — Извини, что не перезвонила. У нас здесь с утра сущий ад.

Даниел кивнул. Конечно, слово «ад» отдает богохульством, но, другого, пожалуй, не подберешь. Он и сам никак не мог прийти в себя после вчерашних телепередач. Еще больше его ошеломила статья в утренней газете. Преподобный корил себя за то, что так предвзято судил о Джексоне Руле. А ведь сколько раз он имел возможность увидеть истинную сущность этого человека. Сам Господь Бог подавал ему знаки, но он не соизволил понять их — вот к какому выводу пришел отец Ребекки.

— Ничего, — сказал Даниел, храбро отбрасывая мысли о том, что означает присутствие полуодетого мужчины в доме его дочери, да еще ранним утром. — Я приехал повидаться с Джексоном.

Ребекка сникла и умоляюще тронула отца за рукав.

— Папа, я думаю, сейчас неподходящее время… Даниел покачал головой:

— Нет, Ребекка, очень даже подходящее. Мне стыдно за свое поведение. Я хочу попросить прощения.

И тут в комнату вошел Джексон, натягивая через голову чистую футболку.

— Вам незачем извиняться, преподобный Хилл, — сухо сказал он, пригладив волосы.

Отец Ребекки вроде бы говорил вполне искренне. Но чувство самосохранения заставляло Джексона держать дистанцию.