– Зато солдат женят. Недолго ждать осталось.

– Ты спишь с ней, признайся? И предосторожностей наверняка не соблюдаешь.

– Мы еще ни одной ночи не провели вместе, если хочешь знать. Болван, я же люблю ее.

– Да что ты знаешь о любви!

– Желаешь услышать четкое философское определение? Я люблю ее, идиот безмозглый! У меня дыхание останавливается, когда я ее вижу. Я себя с трудом сдерживаю, чтоб не обнять ее при всех. Она мне снится каждую ночь, я просыпаюсь весь в поту.

– Я так и понял, все дело в сексе.

– Не спорю, признаки вожделения налицо, но между нами не только это, но и родство душ. Она чувствует то же, что и я. Мы хотим быть вместе, всегда, всю жизнь. Во всяком случае, пока немцы не покончат с нами. Это – любовь. Мы поженимся.

– А как же ее музыкальная карьера? Одно дело скрипка, но у нее столько инструментов: ксилофоны, тимпаны, чего только нет, – мы кучу денег на это истратили. Что же им, по твоей милости пылиться на чердаке?

– Я не против искусства. Мы оба убеждены, что рожать детей в этом безумном мире – преступление. Я не хочу превращать ее в домохозяйку. Я с уважением отношусь к ее занятиям, даже если они состоят из стука и грохота. Да и вообще о чем речь, если мы уже обручены.

– Я не видел кольца.

– Она хранит его в сумочке. Очень милое, с тремя бриллиантиками. Платиновое. Куплено у «Ремингтона», пятьдесят фунтов. Быть может, ты не позволишь ей носить его? Не думаю, чтоб она нуждалась в твоем или чьем бы то ни было разрешении. К тому же ты моложе нее. Всего лишь младший брат. Просто Ципа – скромная девушка, и она не хочет, чтобы ты болтал всякие глупости. Пусть ее отец решает, может она выйти замуж до совершеннолетия или нет. Сегодня же отправлю письмо.

Мне вдруг нестерпимо захотелось напиться. Я помолчал, потом спросил:

– И как же она будет именоваться? Ципора Джонс – звучит несуразно.

– Не хуже, чем Людмила Петровна Джонс. Ципора Морроу Джонс – звучит как девиз объединившихся наций. А тебе никогда не приходило в голову, что имя Ципа больше подходит какой-нибудь стриптизерке из ночного клуба? Ладно, хватит с меня раввинских поучений и пророческих громов и молний. Дщерь Израилева, лилия полей выходит замуж за русского валлийца. Пора петь эту, как ее, эпита…

– Нет, с эпиталамой повременим. Начнем с проталамы. И кстати, коль мы заговорили о будущем, чем ты собираешься заняться? Куда пойдешь работать?

– Что-нибудь с испанским… Преподавать, может быть… Да ты не бойся, бедствовать мы не будем. Отец заработал кучу денег на своем ресторане. Мы не пропадем.

– Ты сдал экзамены за второй курс?

– Представь, да, и даже лучше всех. А как же иначе? Я ведь за этот язык кровь проливал. Воевал с фашистами, которые его унизили. Кстати, Трикс лучше всех сдала выпускной экзамен.

– Я знаю, другого я от нее и не ожидал. Где она сейчас?

– В Лондоне, квартиру ищет. Она теперь в Министерстве иностранных дел, помощница Намьера. Очень вовремя, война ведь со дня на день начаться может.

Война началась три недели спустя. Мы вернулись с каникул и пришли в университет, не вполне понимая, нужно ли теперь учиться. Лопе де Вега и Кант в военное положение не вписывались. Мы с Реджем одними из первых попросились на фронт, хотя могли воспользоваться отсрочкой до окончания университета. В награду за патриотический порыв нам досрочно, минуя защиту, выдали дипломы бакалавров с правом продолжить учебу и получить степень магистра сразу по окончании военной службы. Очень великодушно. Мы не стали дожидаться повесток и сами явились на призывной пункт. Редж поехал в Южный Уэльс, чтоб записаться в полк, где когда-то служил его отец, я на призывной пункт в Манчестере.