Но лишь теперь, когда все это было собрано вместе и вызвало такое неподдельное восхищение у привыкших обходиться малым мужчин и женщин, когда зазвучал рояль под пальцами его жены и звуки вальса сменились звуками танго, а затем полонезом Огинского, и у всех как-то по-особенному загорелись глаза, будто наблюдавшие рождение чуда, о котором они знали лишь понаслышке, — только тогда уверенность, что жизнь, черт возьми, несмотря ни на что, сложилась очень даже неплохо, укрепилась в сознании капитана Красникова окончательно и бесповоротно.

В этот праздничный вечер ему нравилось все и даже то, что офицеры наперебой приглашали танцевать его жену, едва она вставала из-за рояля и начинал звучать патефон. Красникова тешили восхищенные, а иногда и завистливые взгляды офицерских жен, которых его сослуживцы находили себе зачастую в медвежьих углах, где им приходилось служить, чтобы заменить ими сбежавших столичных жен, не выдержавших тягот и опасностей жизни при границе. При этом ему казалось, что и все остальные довольны и счастливы, а уж он постарается сделать все, чтобы досадные мелочи не отравляли и без того нелегкую жизнь пограничников в этом неспокойном районе.

Не испортила общего приподнятого настроения и тревога, прозвучавшая в два часа пополуночи. С границы передали, что какая-то банда пытается прорваться на польскую территорию и усиленный пограничный наряд ведет с нею бой. Офицеры бросились вон, и через несколько минут «тревожная группа» на двух «виллисах» мчалась на подмогу пограничному наряду. Но когда прибыли на место, бой уже отгремел. На нашей территории обнаружили два трупа довольно пожилых мужчин, следы на снегу, уходящие за кордон, кое-где отмеченные пятнами крови. Банда ушла к полякам, но по ту сторону границы не прозвучало ни одного выстрела.

Вернувшись на заставу, Красников позвонил начальнику польской заставы поручику Ежи Выху, но того на месте не оказалось. Дежурный по заставе сказал, что «пан поручник» встречает Новый год в местечке, в пятнадцати километрах от границы, вернется на заставу лишь завтра к обеду, что выстрелы на польской стороне «слыхам», а больше ничего «не вем».

Красников чертыхнулся в сердцах, посетовав своему замполиту на порядки у «польских друзей», доложил в штаб погранзоны о происшествии, махнул рукой и пошел доканчивать встречу Нового года, хотя на дворе уже занималось первое утро этого года и застава вновь начинала жить по боевому распорядку дня.

* * *

Пожалуй, еще больше оснований быть довольным своей судьбой и самим собой имел первый секретарь райкома партии Василий Селантьевич Моторин, встретивший Новый год в компании членов бюро райкома и других руководящих лиц районного масштаба. На этот раз мужья были с женами, а жены с мужьями, но это не повредило теплой атмосфере семейности.

За два с половиной месяца Моторин вполне освоился в новой должности, крепко-накрепко взял в свои руки многочисленные бразды управления районом, вникая во все мелочи и проникая в самые глухие уголки подвластной ему территории, так что слово «хозяин» прилипло к нему очень быстро и произносилось это слово с почтением. Придало ему авторитета и то обстоятельство, что он почти сразу же после избрания привез в районный центр свою жену, но никакой ответственной должности ей не предоставил, и вообще она на людях показывалась крайне редко.