— Ладно, Эсма, совсем девчонку замучила. Одела уже, теперь накормить надо. Пойди сообрази что-нибудь поесть.

И волшебница послушно отпускала Сашу, ускользала, и вот уже с кухни доносилось звяканье тарелок, и летел через всю квартиру вопрос:

— Вам мужужи или харчо?

— Харчо, — откликался дядя Нодар, а Саша смотрела на него восхищенно и пыталась понять, как ему удается управлять королевой.

— Что, Сашура, не понимаешь? — глаза хитро блестели, губы растягивались в лукавой улыбке.

«Ну как ему удается прочитать мои мысли?»

— Не понимаю, — соглашалась Саша, и дядя Нодар весело смеялся, качал головой и немного обидно заключал:

— И не поймешь!

Но однажды смеяться не стал, подозвал девочку к себе, махнул на стену, спросил:

— Что это?

Саша старательно вглядывалась в рисунок, не нашла ничего особенного, сказала:

— Картина.

— Экая ты торопыга! «Картина». Это я и без тебя знаю. А на картине что?

Девочка изучала репродукцию не дольше минуты. «Ясно, что где-то подвох, но где, в чем?»

— Ну, здесь море, солнце, лодки, рыбаки куда-то плывут.

— «Куда-то», — передразнил дядя Нодар. — Рыбаки плавают за рыбой, а не куда-то. А на картине, Сашура, впечатление художника от увиденного. Его впечатление — теперь твое впечатление. Impression, импрессионизм, понимаешь?

Саша кивнула. Про импрессионизм она что-то слышала.

— Вот ты удивляешься, как это Эсма меня слушает, а здесь нет никакой загадки. Просто я произвожу на нее впечатление. Чем? Я и сам понять не могу. И она, думаю, не понимает. Если бы поняла, то все, Сашура, конец, никакой магии, и пора разбегаться. Как в этом фильме, помнишь: «И что это я в тебя такой влюбленный?» Влюбленный, потому что находишься под впечатлением. Можно долго в таком состоянии находиться, а можно всего несколько секунд. Бывает первое впечатление, второе, третье, последнее, но его надо производить. Надо, чтобы тебя запоминали, чтобы на тебя реагировали, чтобы не только ты не оставалась незамеченной, но и сказанное тобой, сделанное помнилось и ценилось.

— А как? Как создать впечатление?

— В корень зришь! Маладэц!

Саша снова покраснела. Когда дядя Нодар переходит на грузинский акцент, он действительно доволен слушательницей и хвалит не просто так, а заслуженно. Признание собственных успехов всегда окрыляло ее, придавало храбрости, позволяло проявлять настойчивость:

— Так как же?

— Деталями, Сашура, деталями! Вот ты думаешь, все люди способны подробно запоминать, кто как выглядел, в чем был одет и что говорил. Нет, запомнят оригинальную вещь, цветущий вид или мешки под глазами, смороженную глупость или шикарный анекдот. Одной деталью можно как удивить, очаровать, преподнести себя на блюдечке с золотой каемочкой, так и наоборот, испортить о себе всякое впечатление.

— И что же делать?

— Думать. Всегда думать, прежде чем что-то сказать или сделать. Это природа может себе позволить вознести солнце над морем и одним этим движением оставить в твоей душе неизгладимый след, а у нас так не получится, не тот размах. Поэтому, Сашура, для того, чтобы добиться нужного впечатления, надо понимать, чего ты хочешь, и тогда будешь знать, как это сделать. Вот я хочу есть и знаю, как получить желаемое. А Эсма, предположим, хочет новое платье, и она тоже владеет тысячей способов достижения своей цели. Но это просто, здесь все пути известны, все дорожки проторены, а если задача посложнее, если ей, допустим, надо слово подобрать емкое для перевода. Такое, чтобы читателя зацепило, проняло, тогда как быть?

— Как?

— Думать, я же тебе говорю, балда, думать надо.